— Неаполитанская каморра курирует мусорный бизнес у себя, а у вас здесь на роль местного крестного отца Сидоркин-старший определен? — язвительно спросил Лев.

— Не стоит иронизировать, Лев Иванович. Илья Егорович очень уважаемый в нашем и не только нашем районе человек. Был у нас здесь директор детского дома из бывших военных, орденоносец и все прочее, так вот он позволил себе очень неуважительно высказаться в адрес Ильи Егоровича, и только! А чем это для него закончилось? Нет, его никто не избивал, не угрожал его семье, но, в конце концов, он был вынужден отсюда уехать, — сказал Косарев и тут же сменил тему: — Мы для вас и Крячко номер в гостинице заказали. Предупреждаю сразу, что она так себе! Что вы хотите? Старый купеческий особняк: удобства в коридоре, душ на первом этаже, но буфет имеется. Вы уж там переночуйте, а я пока подумаю, к кому вас на постой определить.

— Знаете, если вы хотели меня запугать, то у вас это не получилось — я за свою жизнь всякого насмотрелся, — неприязненно заявил Гуров. — Судя по всему, мы с Крячко у вас тут надолго завязнем, так нам вещи кое-какие нужно из дома забрать. Когда ваш сотрудник черепа в Москву повезет?

— Завтра рано утром, а что?

— Пусть заедет на Петровку — сумки будут на проходной у дежурного стоять, — попросил Лев.

— Хорошо, я ему скажу, — кивнул Косарев. — Вас проводить до гостиницы или вы сами найдете?

— Сам найду, только объясните, где она, — неприязненно ответил Лев — в его глазах авторитет этого майора, испугавшегося какого-то помоечного короля, упал значительно ниже уровня канализации.

Гостиница оказалась рядом, двухместный номер выглядел таким обшарпанным, что Гуров, подумав, что им со Стасом предоставили самый лучший, ужаснулся — каковы же тогда остальные? Прошедший день приятных воспоминаний о себе не оставил, а необходимость ходить завтра в несвежей рубашке тоже не радовала. Узнав, что буфет работает до одиннадцати, Лев решил подождать Стаса, чтобы вместе поужинать, а заодно и новостями обменяться — уж Крячко-то его поймет! Он — не здешние пугливые мыши, которые даже имени кота боятся! А пока Лев позвонил жене и, объяснив, что застрял в области на неопределенное время, попросил собрать сумку и утром отвезти ее на Петровку к дежурному. Появившийся Стас с порога всплеснул руками и воскликнул:

— Лева! Тебя, как ребенка, даже на пять минут нельзя одного оставлять! Что ты здесь уже успел натворить? На Андрее аж лица нет!

— Просто пообщался с Сидоркиным-младшим, — буркнул Гуров.

— В свойственной тебе манере, — удрученно вздохнул Крячко. — Лева! Для тебя нажить врага проще, чем другому человеку плюнуть! Что вы с ним не поделили?

— Явился с адвокатом, весь из себя до того вежливый и корректный, что от него, как из морозильника, холодом тянет. А уж гонору! — раздраженно рассказывал Гуров. — Над таджиками своими трясется, словно они ему родные — не дай бог, кто-нибудь обидит! И при всем при этом вел себя так, словно он хозяин положения, а я — погулять просто вышел! Интересно, папаша у него такой же?

Лев повернулся к Крячко и увидел, что тот смотрит на него грустными глазами и, самое странное, ничего при этом не изображая. Наконец Стас ответил, используя любимые выражения самого Гурова:

— Что выросло, то выросло! Будем терпеть! А Егорыч — классный мужик! Глыба! С самого низа наверх поднялся, и пережить ему при этом пришлось столько, что другому на три жизни хватило бы. И сын у него из того же теста замешан — тоже хлебнул горячего до слез. Я тебе свое мнение не навязываю — сам мальчик большенький, но ты не прав.