* * *

— Конан!

— Арапша!

— Киммерийский пес!

— Гирканская свинья!

В лучах заходящего солнца навстречу друг другу сверкнули две молнии, скрестились и с лязгом разошлись, чтобы в следующий миг, описав стремительную дугу, скреститься снова.

Люди, стоящие друг против друга, несмотря на свою ярость и гнев, были слишком искусны в игре клинков, и первая схватка окончилась бескровно. Неизвестно, как завершилась бы вторая, не помешай продолжению поединка невысокий худощавый человек, ужом проскользнувший между дерущимися. Смертельные удары с двух сторон обрушились на него одновременно.

У толпившихся вокруг разбойников, опешивших от неожиданности, при виде этого вырвался громкий крик.

Казалось, безумец, вклинившийся между двумя схватившимися не на жизнь, а на смерть врагами, сейчас будет разрублен на куски. Но невысокий человек каким-то непостижимым образом успел подставить под удары свою саблю. Три клинка сплелись, будто змеи в одном клубке, и не успели зрители перевести дух, как сабля гирканца вырванная из его руки, взвилась вверх и, описав широкую дугу, воткнулась в мягкую, податливую землю.

Арапша, потеряв равновесие, сделал два неверных шага, запнулся и сел, растерянно моргая.

Его могучего противника, киммерийца Конана, тоже повело вбок, но варвар устоял на ногах и не выпустил из рук оружия. Через миг острие клинка его сабли вновь поднялось, целясь в лицо незваному миротворцу. Синие глаза Конана потемнели от гнева. Крик ужаса сменился воплями восторга. Мунгане немногое ценили в своей жизни, да и сама жизнь в их глазах мало чего стоила, но истинное мастерство всегда в почете. Сейчас отчаянные рубаки, родившиеся на коне и с саблей в руке, увидели такое, чего раньше им видеть не доводилось, и бурно приветствовали человека, подарившего им прекраснейшее, по их понятиям, зрелище.

Радхар с размаху воткнул саблю в землю и поднял руку. Клинок в руке Конан дрогнул, но не опустился. Радхар ждал.

Крики разбойников стихли, все затаили дыхание. Киммериец, хмуря брови, медленно опустил свой клинок.

— Не стоило тебе вмешиваться,— медленно, с видимым спокойствием, произнес киммериец.— Или ты не знаешь обычая? Там, где сошлись в поединке двое, третьему делать нечего!

— Я знаю этот мудрый обычай, принятый во всем мире у честных людей,— так же спокойно ответил Радхар, по прозвищу Серый — знаменитый на всю степь грабитель, предводитель небольшой, но необычайно дерзкой шайки разбойников, вот уже несколько лун не дававшей покоя ни купцам, ни жителям окрестных поселений, ни королевским войскам, которые гонялись за ним по всей степи и ненавидели Радхара не меньше самого Конана. За тем, по крайней мере, гоняться было не надо. Туранцы знали, в каких местах обитает армия мунган, и туда не совались, так как силенок у наместника Хоарезма не хватало. Ждали, пока Конан появится сам, и защищались, как могли. А у Серого было мало людей, но жалоб на него поступало слишком много. Приказ наместника был короток и ясен! Несколько отборных отрядов только тем и занимались, что гонялись за Радхаром по заболоченным лесам, и по песчаным барханам, высунув языки, но шайка оставалась неуловимой.

До сих пор Серый действовал на свой страх и риск, не ища связи с мунганами, пока неожиданно не столкнулся с их отрядом на границе степи и болот на южном берегу Вилайета, недалеко от устья Запорожки.

Недоверие, с которым мунгане отнеслись к незнакомому отряду, быстро рассеялось, едва только узнали, кто находится перед ними. С их точки зрения, Радхар был героем — не таким, конечно, как Конан, но весьма и весьма уважаемым человеком.