Мы выпили и эту, и еще одну… а потом уже не помню сколько. Но то, что продолжали пить до самого отбоя – могу дать голову на отрез.

Я понимал, что это последняя проверка, что Муха меня "накачивает", но сделать ничего не мог – я просто обязан был пройти этот своеобразный, чисто русский тест на отсутствие двойного дна в моей черепушке.

Конечно, я замечал, что мой собутыльник мухлюет, и достаточно ловко – Вараксин начинал свою воровскую карьеру как карточный шулер, – но не подавал виду. Он отвлекал мое внимание и выплескивал по полстакана под стол. А затем, зажав граненый лобанчик широкой ладонью, быстро опрокидывал его в рот. При этом смачно крякая и морщась.

Барбос коцаный…

В барак меня занесли на руках. Конечно же, я валял ваньку. Я был, естественно, не как стеклышко, скорее – остекленевший; но соображал нормально, по крайней мере, настолько, чтобы не ляпнуть лишнее.

И идти мог самостоятельно – чему-чему, а международной игре "рашен наливайка" нас в спецучебке научили будь здоров. От выносливости в питии иногда зависела жизнь, а нас натаскивали выживать в любых условиях. Даже когда в твоем желудке бултыхается литра два с лишним алкогольного яда, а тебе еще нужно произвести бесшумную ликвидацию и бесследно скрыться.

Но уж больно хотелось мне покуражиться всласть, чтобы шестерки пахана Мухи при всем честном народе таскали меня на руках, как Иван Царевич Василису Прекрасную.

Это был мудрый ход. Отныне никто в колонии даже неровно подышать в мою сторону не посмеет.

Когда меня положили на шконку, я хохотал, наверное, с полчаса. По крайней мере, все то время, которое провел Муха уткнувшись мордой в парашу и выворачивая свои кишки наизнанку. Я был доволен, как слон. Все наконец связалось самым лучшим образом.

А виски хоть и дерьмовое, так ведь нам не привыкать лакать всякую гадость. Главное – чтобы заторчать до посинения. А там – трава не расти…

Эх, бабу бы… Любую. И третий сорт не брак…

Счас грянем песню: "Были мы вчера сугубо штатскими… иех! Провожали девушек… иех!"

Киллер

Я проснулся оттого, что солнечные лучи зажгли на моей щеке пожар, он пробивался сквозь веки красным заревом.

Повернувшись на бок, я открыл глаза. И увидел старика в одной набедренной повязке, выполняющего какие-то странные упражнения: то он вышагивал, будто журавль, то мягко стелился по земле, словно скрадывающая добычу кошка, а уже следующее движение напоминало стремительный прыжок тигра на зазевавшуюся антилопу.

Я вдруг вспомнил, как назывались эти необычные телодвижения – тао. А подругому – комплексы формальных упражнений в цюань-шу, китайском искусстве кулачного боя.

Присмотревшись повнимательней, я отметил, что старик двигался несколько не так, как принято, нестандартно. Его движения были настолько экономичны и точно выверены, что казалось, будто он позмеиному перетекает из одной стойки в другую, совершенно не затрачивая энергии. Тело старика и двигалось, и в то же время высилось незыблемым утесом, который невозможно сокрушить.

Однако откуда я все это знаю? Тао, цюань-шу, стойки… Я был смущен и озадачен. Кто я на самом деле?

– Присоединяйся! – заметив, что я не сплю, позвал меня отшельник.

– Вряд ли я смогу так…

– Ты понимаешь, чем я сейчас занимаюсь?

– Вы выполняете комплексы тао.

– Я так и предполагал, что ты знаком с восточными единоборствами, – удовлетворенно констатировал старик. – Хорошо растянутые эластичные мышцы, великолепная реакция, набитые руки… И отменное знание расположения болевых точек, что ты доказал, сражаясь с гуркхами.