Я лежал под вековой сосной, находившейся на краю крохотной деревенской площади, и забравшееся в зенит солнце безуспешно пыталось пробить ее густую крону, ублажавшую мое разгоряченное тело приятной прохладой.

Я лежал… и постепенно лоскут голубого неба в поле зрения закрыла колеблющаяся мгла и, окутав меня пуховым одеялом, увлекла в тихо шуршащее забытье…

Волкодав

Вот и не верь народной мудрости – не зарекайся от сумы и тюрьмы!

Ладно бы посадили меня за дело (к такому повороту в моей, с позволения сказать, "профессии" я, как пионер, всегда готов), так ведь нет, совсем наоборот – на тюремные нары я припрыгал, словно глупый воробей, по своей доброй воле, если так можно классифицировать приказ начальства.

Дурак, трижды дурак! Ведь мог отказаться, мог!

Мало мне Афгана, где я оттрубил в спецназе, или вонючих притонов дальнего зарубежья, где меня носила нелегкая под крылом ГРУ, так я еще вляпался и в нашу родную исправительную систему, где заграничное дерьмо теперь показалось медом.

Черт бы побрал все высшие соображения вкупе с моим идиотским патриотизмом и служебным долгом!

А ведь совсем недавно, всего два месяца назад, жизнь казалась удивительно прекрасной, благоухающей шампанским и розами, за которые я отвалил такую сумму, что можно было накормить всех нищих города.

Я валялся на поистине царской кровати в люксе самой престижной гостиницы, потный и расслабленный, а рядом сидела клевая птичка с фигуркой греческой богини и острыми грудками восьмиклассницы, поправляя растрепанные за бурную ночь перышки.

Я подцепил эту кралю в каком-то кабаке, предварительно начистив хлебальники ее ухажерам, сопливым переросткам, корчившим из себя крутых.

Разогнав их по углам, я неспешно ретировался, за компанию прихватив и эту экстравагантную цыпу, вовремя заметив ее восхищенный взгляд и еще кое-что, скрытое под модным уродливым балахоном.

Может, я и не ударился бы в блуд тем вечером, не случись нечаянной драчки. Но какой мужчина устоит перед возможностью покрасоваться перед слабым полом после столь эффектного "выступления"?

Тем более, человек моей профессии, говоря высоким слогом – "боец невидимого фронта", а проще – диверсант-ликвидатор на отдыхе, просто обязанный "на холоде" быть невидимкой, чью выучку и мастерство имеет возможность лицезреть и оценить (и то не всегда) только сам "объект" в основном в промежутках между предпоследним и последним своим вздохом в этой жизни.

А я как раз и находился в заслуженном отпуске, воротясь из-за бугра с очередного задания, как всегда исполненного в лучшем виде.

Короче, я наслаждался ничегонеделанием и дураковалянием – не называть же работой акробатические номера с фигуристой дурочкой, пусть даже и в ночное время, когда нормальные люди дрыхнут? – и ни сном, ни духом не ведал, что мой горячо любимый шеф уже раскинул свой дьявольский пасьянс, и наугад ткнул пальцем прямо в джокера-шута.

И, понятное дело, быть этим Иванушкой-дурачком из всего нашего спецподразделения выпало майору Максиму Леваде по прозвищу Волкодав. То бишь, мне.

Пейджер засигналил как раз в тот момент, когда меня наконец сморил сон. Подскочив как ужаленный и выдав несколько этажей пролетарского сленга, я с мученическим видом набрал въевшийся в мозги номер и спросил, когда подняли трубку:

– Иван Тарасыча можно?

– Вы ошиблись.

– Ну как же, Иван Тарасыч… он сам мне этот номер дал.

– Ошибка, гражданин…

Прозвучали гудки отбоя, но я вновь набрал этот же номер.

Ответь дежурный спецподразделения по нашей явочной квартире: "Ошибка, товарищ…", я бы уже тер подошвы туфель по соседней улице, унося ноги подобру-поздорову.