– Я вижу голубя! – сказал я.

– Конечно, вы видите голубя, – ответил мне ворон, – потому что это и есть голубь! А я вижу, как возносится молитва. Живительное сердце породило этого голубя! Кто-то проснется на моем кладбище!

– Как голубь может быть молитвой? – сказал я, – Я понимаю, конечно, что он мог бы быть подходящим символом или отражением чего-то, но омямлил я, – как я могу отличить ложьМолитва – это мысль, это духовная категория! – продолжал я.

– Совершенно верно! Но если бы вы понимали чей-то мир, кроме своего собственного, тот, собственный, вы бы понимали гораздо лучше! Сердце действительно живое тогда, когда оно может думать о вещах живых. Есть душа, все мысли которой сильны, создания счастливы, и все мечты – оживают.

Бывает, кто-то молится только затем, чтобы, подняв от земли свои тяжелые думы, вернуть их назад, вниз; некоторые возносят ввысь молитвы из живых образов, тех или иных, наиболее подходящих для каждой. Прежде всего было задумано все живое, и поэтому все, кто думает, может использовать эти образы. Когда кто-то говорит величайшему из мыслителей: «Вот, это одна из моих мыслей, я сейчас ее думаю!» – это молитва, слово, обращенное к большой душе одной из его маленьких душ…

…Смотрите! Вот еще одна!

В это время ворон опустил свой нос к чему-то у подножия гранитной плиты. Я посмотрел и увидел маленький цветок. Ничего подобного ему я никогда не видел и не могу передать чувство, которое он пробудил во мне своей доверчивой миловидностью, цветом и запахом, таким, будто бы это был новый мир, не успевший состариться. Могу только сказать, что он напоминал ветреницу, бледно-розовую и с золотой сердцевинкой.

– Это цветок-молитва, – сказал ворон.

– Никогда не видел прежде такого цветка! – возразил я.

– И никто не видел. Ни одна из молитв-цветков не похожа на остальные, – ответил он.

– А как вы узнали, что это – цветок-молитва? – спросил я.

– Он производит такое впечатление, – ответил он. – Больше мне нечего вам сказать. Если вы это знаете, то вы это знаете, а если нет – то уж нет!

– А вы не могли бы научить меня узнавать цветок-молитву, когда я его увижу? – сказал я.

– Не могу. Но если бы я мог… Разве было бы-лучше для вас то, что вы бы узнали это не от себя и не от него? Что проку в том, что вы будете знать имя предмета, а о нем самом не будете иметь представления? Кто должен, если вы сами этого не сделаете, открыть вам глаза? Но конечно, это забота для всей вселенной – сделать из вас такого дурака, который (для примера) узнает все о себе и таким вот образом станет мудрее!

Но я все-таки видел, что этот цветок отличается от всех, что я видел до того, поэтому я знал, что я должен разглядеть в нем тень молитвы, и великий трепет объял меня, когда я подумал о той душе, которая внимает цветку.

Глава 6

ДОМ ЦЕРКОВНОГО СТОРОЖА

Некоторое время мы шли по каменистой вересковой пустоши, покрытой чахлой растительностью и мхом, и вот, где-то в неописуемой дали я заметил маленький домик. Солнце еще не село, но было скрыто серым облаком. Пустошь выглядела так, – будто никогда на ней не было тепло, и ветер был необыкновенно холодным, будто бы дул откуда-то из царства вечной ночи.

– Ну, вот мы и пришли, наконец! – сказал ворон. – Какая долгая дорога! За половину этого времени я мог бы добраться до Рая и повидаться с моим двоюродным братом, это тот самый, вы, верно помните, который не вернулся к Ною.