– А ты помнишь, что было с моим братом? Как он перенес аварию?

– Они тебе не сказали? – Вик замялся. Лукавый представил, как тот смущенно почесал бровь. – Знаешь, я думаю, что такие вещи нужно узнавать от родителей.

– Скажи мне.

– Ты ведь не возненавидишь меня из-за этого? Слышь, поклянись.

– Да чем угодно клянусь, говори уже.

– Дэн погиб в аварии.

Лукавый втянул воздух со свистом. Грудь свело от боли. На глаза навернулись слезы. Он промокнул их, выдавил:

– К-как?

– Блин, я не знаю. Авария была страшная. От водительского места осталась груда металлолома.

– Не могу поверить.

– Твои предки не выбросили машину. Проверь гараж. – Вик вздохнул. – Мне жаль, что ты услышал это от меня. Для твоих родителей это больная тема. Твоя мать чуть не покончила с собой, когда ей сказали, что у тебя мало шансов.

– Ты там был?

– Нет, я разговаривал с твоим отцом, он мне все рассказал. Мои родители не остались в стороне, помогли твоим предкам оправиться.

– Спасибо. Не думал, что отец будет втягивать тебя и твою семью в наши проблемы.

– Он тогда сильно выпил из-за нервов, его аж трясло.

– Мне… нужно все обдумать. Спасибо, что рассказал правду. Я… перезвоню. – Лукавый бросил мобильник на кровать, закрыл лицо руками.

Он заорал что было сил, но быстро выдохся и свернулся на кровати.

«Из-за меня… из-за меня Дэн погиб, из-за меня, из-за меня погиб», – он до крови расчесал запястье.

Лукавый, пошатываясь, дошел до тумбы. Открыл ящик, взял пистолет. Проверил патроны, взвел курок. Он нажал на спуск, не расслышав скрежета ключа.

Прогрохотал выстрел.

6

Мать с криками вбежала в комнату. Лукавый сидел на полу, а пуля застряла в стене.

– Что ты делаешь?! – Мать подскочила к нему, отобрала пистолет трясущимися руками. – Не смей!

Он не ответил.

Пока она в слезах звонила отцу, Лукавый лежал на кровати и смотрел в потолок.

Когда-то давно дед Вика учил их стрелять. Они каждые выходные выезжали в лес и подбивали жестяные банки или мишени из пенопласта.

– Задержи дыхание перед выстрелом, – подсказал Виктор Сергеевич, стоя возле Лукавого, – тому тогда было девять.

– Зачем?

– Руки дрожать не будут.

Рядом бахнул выстрел. Вик в сердцах пнул мыском кроссовки траву.

– Ну сколько можно? Я уже устал! У меня ничего не получается! – Он чуть было не кинул пневматический пистолет на землю, за что получил подзатыльник от деда.

– Не ной, Виктор! – рявкнул тот.

Лукавый сосредоточился, задержал дыхание и выстрелил. Пуля пробила «яблочко».

– Посмотри на него. – Виктор Сергеевич указал на Лукавого. – Он, между прочим, левша. Ему стрелять гораздо труднее, чем тебе. Но ведь захотел и попал!

Вик потом еще полгода жаловался Лукавому, что дед любит его сильнее родного внука.

Пуля в стене не была случайностью. Если бы он хотел, без труда застрелился бы.

Лукавого остановила мысль о несчастных родителях, вынужденных хоронить второго, и последнего, сына. Рука сама отвела пистолет, но нажать на спуск было необходимо. И он нажал, вложив в выстрел всю боль: от собственной потерянности после комы, из-за смерти брата и суицида любимого солиста.

Пуля застряла в стене, а боль никуда не делась.

* * *

Перед началом учебного года Лукавого таскали по специалистам.