Полковник принял это известие, не меняясь в лице. Но вечером в комнату Дженни постучал Херберт и сказал, что надо поговорить, и что он по поручению остальных.

— В чем дело? — осведомилась Дженни.

Херберт помялся.

— Дженни, пускать рецидов на базу — безумие! Вам мало, что вы поселили их у нас на голове!

— И ничего плохого не произошло, — возразила Дженни. — Теперь они станут ближе на один этаж. Свободного прохода не будет, мы поставим стальные двери.

— Но это просто опасно для людей!

— Если бы они хотели напасть, давно бы напали, — парировала Дженни. — Мы проводим интеграцию и ассимиляцию.

Херберт перевел дух.

— Вы хотите изменить рецидов… — с горечью сказал он. — Но вы даже людей не можете изменить! Что бы вы ни делали, Дженни, все равно Лях при первой же возможности продолжит спиваться, полковник — жечь огнем врагов, Саймон — трусить и доносить, Петерсон — думать только о себе, а Мигулис — играть в диванного воина правды: сливать в Сеть нежелательную информацию и наводить друзей-блогеров на горяченькие новости…

— Вы думаете, это делал он?

— Я не думаю, я знаю.

— Хорошо, а я?

— А вы, Дженни, будете самоуверенно гнать по своим учебникам и карьере как трактор. Пока вам не перекусят траки те, кого вы так нежно пытаетесь ассимилировать.

— Ну ладно, а вы? — вскипела Дженни. — Кто вы, Херберт? Да вы хуже всех! Вы неудачник, который презирает всех вокруг и видит в людях одни мерзости!

Херберта передернуло, но он совладал с собой и высокомерно пожал плечами:

— Даже ваше хамство, Дженни, не отменяет сказанного мной: вы надеетесь изменить кровавых упырей, но даже людей изменить не в силах.

— Всего доброго, Херберт. — Дженни указала на дверь. — Прочтите, наконец, учебник…

С тех пор Сансан начал стучаться в дверь нижнего яруса постоянно, хотя открывали ему по-прежнему лишь по понедельникам.

Дженни каждый раз готовила новые тезисы и читала рецидам цикл лекций по культуре, а затем Сансану вручали новую медаль. Сансан точно знал, какую он медаль хочет — он всякий раз подолгу засматривался на жетон, висящий на шее у Дженни. Ему много раз объясняли, что вот конкретно этот жетон принадлежит полковнику, является символом базы, не дарится и не меняется.

Рециды привыкли к тому, что полковник говорит неохотно и без интонации, повторяя за Дженни, а переводил по-прежнему Мигулис. Дженни к тому времени сама неплохо подтянула язык, но кто же будет слушать самку?

У Сансана тем временем появилась новая идея — он требовал, чтобы его именем люди назвали свой город. Ведь он большой ученый и почетный гражданин. Где же почет? Дженни нашла удачный ответ, потому что в ее практике это был не первый случай: по крайней мере, на двух отстающих планетах уже давно имелись местные достопримечательности, названные именно словом Сансан. Правда, в честь местного персонажа. Оставалось только показать карты или видеоролики и сказать, что название Сансан есть. Проблема была в том, что этот остроумный ответ было невозможно передать рецидам: читать они не могли, в картах не разбирались.

Тогда Сансану объявили, что база будет названа его именем.

Сансан с воинами пустились в пляс. Отплясавшись, Сансан похвастался, что самый великий завоеватель, раз мир людей теперь носит его имя. Раздраженный Мигулис объяснил, что речь о здешней базе, а планет у людей много, они огромные и далеко.