Даже в американском посольстве убеждены, что я просто секретарь сенатора Роудса.
— В таком случае вы должны мне объяснить, зачем сюда приехали? Или дело погибшей Элизабет Роудс каким-то образом связано с вашим визитом в Москву?
— Да, — осторожно сказала Сигрид, — связано. Мы с самого начала подозревали возможность такого исхода.
Официант принес первые закуски и бутылку вина. Дронго никогда не пил крепких алкогольных напитков, предпочитая только красное или белое вино хорошего качества. Он любил португальские и ливанские, израильские и французские, итальянские и испанские марки. Но более других любил грузинские сорта вин, почти исчезнувшие в последние годы на просторах СНГ. Официант откупорил бутылку испанского вина, разлил его в высокие бокалы и так же бесшумно исчез.
— Здесь вам не Америка, Сигрид, — печально заметил Дронго, — я уже однажды был свидетелем смерти вашей матери. Москва сегодня — это Чикаго тридцатых годов. Здесь убивают без всякой пощады и стреляют, не раздумывая. Это очень опасно, девочка, и ты напрасно ввязалась в такую сложную авантюру. Думаю, я вполне могу провести расследование самостоятельно.
— Это мое задание, — возразила Сигрид, — я обязана узнать, как погибла Элизабет.
— Можешь мне просто помогать. Хотя я все-таки не до конца понимаю, при чем тут ваше управление? Или Элизабет писала что-то о поставках наркотиков? Или вы ее в чем-то подозревали?
— Нет, — Сигрид оглянулась и вдруг, наклонившись, тихо прошептала:
— Элизабет Роудс была нашим сотрудником. И мы не сомневались с самого начала, что ее убрали из-за того, что она кому-то сильно помешала. Именно поэтому решено было послать меня. Я должна узнать причину смерти Элизабет и кому именно она могла помешать.
— Господи, боже ты мой, — выдохнул Дронго, — только этого нам и не хватало.
Глава 6
Когда тебе поручают такое неприятное дело, это однозначно свидетельствует, что тебя не любит начальство. Виктору Юдину шел тридцать второй год, и его явно не любило начальство. Работавший в городской прокуратуре старшим следователем, он уже досыта насмотрелся на убитых и растерзанных людей.
Вот и теперь, стоя у сгоревшего автомобиля, он, недовольно покусывая губы, смотрел, как грузят на носилки останки трех сгоревших в машине людей.
Сотрудники ФСБ и прокуратуры суетились вокруг места происшествия. К Юдину подошел незнакомый мужчина лет пятидесяти. Он был небольшого роста, в темной кожаной кепке и такой же куртке, темные брюки дополняли гардероб. Он мог быть и водителем автомобиля «Скорой помощи», и случайно оказавшимся на месте катастрофы дачником. Но подошедший к Юдину незнакомец коротко представился:
— Полковник Самойлов Дмитрий Николаевич. Я возглавляю группу по расследованию этого происшествия.
— Виктор Юдин, — протянул руку следователь.
Он и сам не особенно любил носить темный официальный костюм, предпочитая джинсы и куртку. Но сегодня он был как раз в костюме и плаще и даже надел новый галстук, подаренный полгода назад его сослуживцами в честь присвоения ему нового, очередного прокурорского звания «младший советник юстиции».
Сам Юдин был чуть выше среднего роста и уже начинал лысеть, искренне огорчаясь по этому поводу. Но до сих пор предпочитал ходить с непокрытой головой даже в самые сильные морозы.
— Вы знали погибших? — спросил Юдин.
— Знал, — помрачнел полковник, — у Костюкова остались две дочери. Никак не могу привыкнуть к этому бардаку, — в сердцах произнес он, доставая сигареты.
— Что-нибудь про этого сукина сына известно? — показал Юдин на труп погибшего Дьякова, — Все известно. |