Такер заметил, как он встревожился.

Они вместе поднялись по лестнице. Их двухместный номер находился на втором этаже. Грей шел впереди по плиточному полу коридора, звук шагов смягчала ковровая дорожка в персидском стиле. Он, бесшумно ступая, подошел к двери. Изнутри доносились приветственные возгласы и гул толпы – видимо, телевизор был включен и по нему транслировали тот же матч.

Грей достал пистолет и взялся за ручку двери.

Такер вскинул ладонь и показал Каину – знак полной боевой готовности.

И вот Грей ворвался в комнату… и обнаружил там Ковальски. Тот в трусах лежал на диване в гостиной, с приложенным к глазу куском льда в полотенце.

Ковальски вяло отреагировал на их появление – махнул рукой и снова уставился на экран телевизора.

Грей оглядел помещение. Все вроде бы на месте.

– Почему не отвечал на мой вызов? – спросил он.

Ковальски покосился на журнальный столик – там лежали его наушники и рация, – потом провел рукой по влажным волосам.

– Просто принимал душ и забыл…

– Ладно, проехали, – перебил его Грей. – Что там внизу произошло?

Ковальски с болезненным стоном спустил ноги на пол.

– Ты ж сам велел устроить заварушку, когда мы доберемся до гостиницы.

– Я хотел просто отвлечь внимание, а разгорелась Третья мировая война.

Ковальски пожал плечами.

– Да, ситуация немного вышла из-под контроля. То есть я хотел сказать, этим мусульманским ребятам – ни секса тебе, ни алкоголя – надобно как-то выпускать пар.

Грей немного расслабился, сунул пистолет в кобуру.

– Где Сейхан?

Только тут Ковальски отнял от лица пакетик со льдом – открылся красный, заплывший синяком глаз.

– Я думал, она с вами, ребята.

– С нами? Как это понимать? – сердце у Грея тревожно сжалось. А от следующих слов Ковальски ему стало еще хуже.

– Она пошла искать вас.

ГЛАВА 8

1 июля, 22 часа 22 минуты

по восточноафриканскому времени

Босасо, Сомали

Сейхан сидела на бетонном полу, в подвале без окон. Над головой висела электрическая лампочка без абажура. Сильно пахло хлоркой; посреди в полу была дырка, видимо, для отправления естественных нужд.

Хорошего мало.

В левой руке пульсировала боль – упав на землю в темном проулке, Сейхан сильно порезалась о стекло пальцем. Ее схватили, немедленно отняли все снаряжение и средства связи, накинули на голову плотный капюшон и потащили куда-то. Она вслепую, то и дело спотыкаясь, прошагала пешком несколько кварталов – в спину упирался ствол. Затем ее забросили в открытый кузов грузовика или большого внедорожника – она догадалась об этом по ветерку, натуженному реву мотора и жуткой тряске. Пришлось уцепиться за дверную раму, чтобы удержаться на месте; раненую руку при каждом толчке пронзала жуткая боль. Ствол, упиравшийся в ребра, останавливал всякое желание бежать. Они проехали минут десять, не больше, затем остановились, и Сейхан поняла, что находится не так уж и далеко от гостиницы. Но в этом городе-лабиринте казалось, что ее доставили на другую планету.

И вот с головы сорвали капюшон, а затем приказали ей раздеться до трусов и лифчика и бесцеремонно обыскали еще раз. Лишь после этого ей наскоро перевязали раненую руку, хотя кровь просачивалась сквозь бинт и продолжала капать на пол. Потом разрешили надеть одежду, но она все равно чувствовала себя полуголой.

А затем Сейхан посадили на металлический стул и привязали к нему скотчем. Она пыталась раскачать его, но сразу поняла, что бесполезно – ножки были привинчены к бетонному полу.

Она кляла себя за проявленную неосмотрительность, при этом часть вины возлагала на Грея.