— Почему вы не ждали в экипаже? — осторожно спросила Анжелика, тронув руку Крессиды. — Я не хотела, чтобы вы вмешивались.

— Я ждала у экипажа, — глухо сказала Крессида, уткнувшись в грудь Алека. — Но он нашел меня и притащил в дом.

Алек посмотрел на Анжелику. Она поджала губы.

— Я сожалею, Алек.

— Забудем. Не имеет значения.

Хотя, безусловно, имело значение. Анжелике следовало знать, что их ждет, и даже близко не подпускать Крессиду к Грейнджу. Судя по тому, как она была одета и вооружена, Анжелика хорошо знала, на что идет, и не должна была привозить сюда бесхитростную неподготовленную женщину. В другой ситуации Алек сделал бы ей выговор, но сейчас это действительно не имело значения.

Может быть, это больше, чем что-либо другое, убедило его в окончательности принятого им решения. Он больше не мог оставаться тайным агентом — не потому, что теперь у него были доказательства его невиновности, и не потому, что он возвратился домой, вернул себе имя и положение в обществе, а из-за Крессиды. Если бы с ней что-нибудь случилось, он не остался бы в Пенфорде и продолжал одинокую неприкаянную жизнь в качестве тайного агента Стаффорда. Но с ней… В Крессиде он видел не средство спасения своей репутации, а спасение души. Когда она в его объятиях, все остальное для него не имеет никакого значения.

— Вы позаботитесь обо всем этом? — спросил он Анжелику.

Она кивнула:

— Йен этой же ночью выедет к Стаффорду. Он хочет все знать.

В этот момент Алеку было решительно все равно, что хочет знать Стаффорд. Он кивнул и вышел из комнаты, оставив все позади — поступки Лейси, скрывавшего правду; убийственную преданность Морриса; продажного и корыстного Джорджа Тернера и фатальную, трагическую слабость Уилла. В его объятиях была Крессида, и это поможет ему решить любые проблемы.

Глава 31

Домой они ехали медленно, на одной лошади. В первый раз за пять лет Алек ощущал себя свободным. Тяжкий груз подозрений в предательстве, наконец, свалился с его плеч. Когда он узнал о трагической тайне своего друга, жажда мщения, которая побуждала его к действию, уступила место печали. Острое чувство одиночества, мучившее его, последние пять лет, прошло благодаря женщине, которая сидела впереди него. Он был свободен, имел право достойно жить и любить. Он запрокинул лицо к небу и глубоко дышал.

Они не разговаривали. Пока они были в дороге, стали падать редкие крупные капли дождя, но буря прошла стороной. В Пенфорде у конюшни Алек спешился и бросил поводья мальчику, помогающему конюху. Затем протянул руки Крессиде — в этот момент он больше всего на свете хотел остаться с ней наедине.

Она позволила ему помочь ей слезть с лошади. Всю обратную дорогу она не переставала думать о том, что ее отец напрямую виноват в бесчестье Алека, из-за него он был лишен дома. Именно ее отец без колебаний запятнал доброе имя одного человека, чтобы иметь возможность шантажировать семью другого, которого он погубил.

Пока она, съежившись, сидела в объятиях Алека, перед ее глазами проходила их жизнь с отцом, его веселые подмигивания, заразительный смех, запальчивость и щедрость натуры. Как он принес домой кролика для них с Калли. Как темнело его лицо, когда она пререкалась с ним, и как с холодным сердцем он убедил Калли выйти замуж за мистера Филлипса. Она вспомнила, как он насмехался над Томом и как заботливо отнес бабушку наверх, когда она сломала лодыжку. Это была сладко-горькая смесь счастливого и ужасного. Он содержал их на деньги, заработанные самым постыдным способом. А теперь отец лежит в земле за «укромным уголком» мистера Лейси, если верить Моррису, а ее одолевают смешанные чувства: печаль, злость и облегчение одновременно.