|
Да и ему, Эйлахану вечно юному, тяжело смотреть, как брат стареет. Вон, и нитки седины уже в волосах появились, и шаг стал не такой легкий… Век человечий короток — зачем же Эйлахану время у Валентина красть, которое он мог бы в замке провести, с любимой своей семьею?
И, решив так, устроил под Холмом развеселый праздник — так, чтоб не жаль было потом «прощай» сказать. Поет лира, вторит ей флейта, костер взметнулся до неба. Пляшет в венке из листьев и осенних цветов Эйлахан с девицей-лисицей. Пляшет и Валентин. Льется рекою вино из лунного света… И никто не замечает, что время замерло — там, снаружи, три дня прошло, а под Холмом всего час. Видно, так не хотел Эйлахан брата своего названного отпускать, что против собственной воли сотворил страшное чародейство. А между тем отряд королевский все ближе и ближе к замку подбирался. Гвенда по мужу истосковалась — села у окна, запела печальные цыганские песни, а дочь ей подпевать стала, как умела. Сыновья тоже погрустнели, бродят по замку, места себе не находят. Под Холмом второй час всего пошел, а снаружи — целая неделя пролетела. Уже постучались в ворота замка палачи, притворяясь мирными путниками — а Валентин о том не ведает. Вино из лунного света легкое, да пьянит сильней самых крепких напитков… Звонко пела флейта, и не слышен был за нею слабый голос птичий: Молодой лорд, молодой лорд! Ты пируешь и пьешь вино, А жену твою во двор за косы выволокли И хотят отрубить ей голову! И выступила на медальоне первая капелька крови. Вздрогнул Валентин. «Брат, не слышал ли ты ничего? Будто птица запела…». «Нет, не слышал, — качнул головой чародей захмелевший. — То, наверное, лира была». Еще минута прошла — снова запела птица, уже громче: Молодой лорд, молодой лорд! Ты пируешь и пьешь вино, А сына твоего старшего Связали и бросили в реку! И выступила вторая капелька крови. Страшно стало Валентину, а он все на вино грешит, понять не может, почему так плохо. «Брат, не слышал ли ты птичьего пения?» «Нет, не слышал. То, верно, флейта была». И полминуты не прошло — запела в третий раз птица громче прежнего, заглушила флейту и лиру: Молодой лорд, молодой лорд! Ты пируешь и пьешь вино, А младшего твоего сына травят собаками, Как лису на осенней охоте! Тут весь хмель у Валентина как ветром сдуло. Схватился он за медальон — а тот весь в крови. Эйлахан тоже побелел, сам стал на мертвеца похож. Понял сразу, что случилось. «Это, — шепчет, — я виноват». Воткнул нож в землю, перекинулся в огромного лиса и кричит: «Садись на меня, Валентин! Кони будут час ехать, а я тебя в замок за три удара сердца домчу!». Вскочил Валентин на Лиса, вцепился в черно-красную шерсть — и тот взвился вдруг в самое небо, через холм, над верхушками деревьев. И запела в последний раз птица: Молодой лорд, молодой лорд! Близко ты, а все ж не успеешь: Отыскали палачи твою младшую дочь, Хотят сбросить ее с замковой стены! Ёкнуло у Валентина сердце, смотрит он на медальон — но четверть его пока чистая, только покраснела немного. Прыгнул Лис к замку в тот самый момент, как девочку со стены столкнули. Сбросил с себя Валентина, метнулся наперерез, у самой земли подхватил малютку и положил у ног брата. Увидел ее Валентин — избитую, едва дышащую — и, обнажив меч, бросился в замок. И так велика оказалась его ярость, что даже королевские палачи против него ничего не могли сделать. А кто мог — того Лис пополам перекусывал, и была это страшная смерть. |
