Изменить размер шрифта - +
А. М.

 

«К свежему и мощному русскому духу слабо привился гнилой французский классицизм» – на эту мою фразу г. А. М. напал с особенным торжеством. Сперва он уверяет, что классицизм не вздор и что каждая литература имела его (не исключая и восточных); потом уверяет, что классицизм ни одной литературе не сделал вреда и ни одной литературы не лишил ни одного дарования. Что отвечать на это?..

 

Да, конечно, классицизм не лишил ни Англию, ни Германию (в Испании его совсем не было) ни одного дарования. В первой если и был классицизм, то в литературное владычество ограниченных людей, и тотчас рухнулся, как явились Байрон и В. Скотт с дружиною мощных сподвижников. Та же участь классицизма была и в Германии; ему поддались только бездарные люди, и если Виланд, человек с дарованием, был увлечен французским классицизмом, то уж, верно, не в своем «Обероне». Вы как думаете, г. А. М.? Да, субстанции английского и германского народа слишком огромны, чтобы позволить спеленать себя гнилыми пеленками французской эстетики, и если первая и позволила на минуту спеленать себя ими, то пожала только богатырскими плечами – и пеленки расползлись. Такова же судьба этих пеленок и в России.

 

Но конец «удивительного» и «чудесного» в статейке г. А. М. еще далек; г. А. М. неистощим на выдумки и выдумал – чтобы вы думали? – Слушайте: Карамзин был романтик (понятно ли? – очень!). Карамзин произвол Жуковского, а Жуковский Пушкина!.. Какова генеалогия?.. Трудно знать чужой образ мыслей, но мы вот как думаем: Карамзин в истории нашей литературы бессмертен, заслуги его велики и неоспоримы; но поэтом, а следовательно и романтиком, он никогда не был и, следовательно, на Жуковского как поэта никакого влияния иметь не мог: вы как думаете, г. А. М.?.. Вообще у вас довольно сбивчивые понятия о влиянии одного поэта на другого: вы непременно хотите сделать из них династию, так что, по вашей теории, Мильтона родил Шекспир, Байрона и В. Скотта Мильтон… уж и видно, что «наукам учился»…[3 - Слова Добчинского о Хлестакове в «Ревизоре» Гоголя (д. III, явл. 5).]

 

Далее г. А. М. нападает на мою мысль, что «живые вдохновения Англии и Германии тесно сроднились с русским духом»: эта мысль показалась ему горше полыни. Так как с нею нельзя не согласиться, а его намерение и состояло именно в том, чтобы не согласиться со мною, то он и противоречит себе на каждом слове. То спрашивает меня, где это сроднение, то, как будто бы нашедши его, доказывает, что оно сделано у нас через французов же, тогда как несколькими строками выше сам сказал о Жуковском, что он своими превосходными переводами сроднил нас с немецкою и английскою литературами. Чему верить? Впрочем, может быть, г. А. М. думает, что Жуковский переводил Шиллера, Гете, Байрона и пр. с французского: если так, то и спорить нечего. Далее утверждает, что Жуковский не имел себе подражателей, которыми обыкновенно определяется авторитет писателя и направление литературы: стоит ли это опровержения? Не говоря уже о бесчисленном множестве балладистов, дурных и хороших, не пример ли Жуковского породил таких талантливых переводчиков Шиллера, как гг. Шевырев, Шишков, Ободовский и другие? Где сроднение? – Зачем долго искать: вспомните хоть «Гамлета», переведенного Н. А. Полевым и в обеих столицах России привлекающего в театр многолюдные толпы[4 - В 1837 г. Полевой перевел «Гамлета»; в конце 30-х гг. он выступал и как драматург (см. примеч. 2 к рецензии «Репертуар русского театра. Книжки 1 и 2. Пантеон русского и всех европейских театров… Часть I»).]. Кто наши романисты? Гг. Загоскин, Полевой, Лажечников. Кто имел на них большее или меньшее влияние? В. Скотт. Кто писал у нас повести? Гг. Марлинский, Павлов, Полевой, кн. Одоевский.

Быстрый переход