Повернувшись, Романцев без сожаления выстрелил диверсанту в лоб. Этого не разговоришь, слишком идейный попался.

— Оттащите эту падаль в сторону, чтобы он здесь не смердел, — распорядился старший лейтенант.

Двое бойцов, взяв убитого за ноги, оттащили подальше в густую высокую траву. Закурили табачок с чувством исполненного долга.

— Почему его не было с вами? — спокойным голосом спросил Романцев, как если бы ничего не произошло.

— Я не знаю… Мы его ждали на месте приземления, но он не объявился. Он должен был прийти и сюда, но тоже не подошел. Может быть, что-то с ним случилось… А может, чего-то почувствовал. Он невероятно осторожный и опытный. Свиридов не однажды бывал за линией фронта.

— Он сам об этом рассказывал?

— Просто обмолвился. Пожалуйста, прошу вас, сделайте что-нибудь с этой раной. — На выпуклом шишковатом лбу диверсанта выступили крупные капли крови. — Я больше не могу терпеть… — скривился он от боли.

— Старшина, — обратился Романцев к заместителю, — вколи ему обезболивающее, да и рану перевязать нужно.

— Сделаем, товарищ старший лейтенант, — охотно отозвался Захарчук.

Вскрыв индивидуальную аптечку, он ввел инъекцию новокаина, после чего умело перебинтовал рану.

— Все забываю у тебя спросить, старшина, где ты так наловчился с медикаментами обращаться?

— Так я же фельдшер, товарищ старший лейтенант, — заулыбался Захарчук, — привычный к этому делу.

— А чего же ты не в санчасти?

— Не мое это… В контрразведке веселее.

Из-за куста торчали сапоги убитого диверсанта, невольно приковывая внимание. Тимофей Романцев внимательно посмотрел на часы — до окончания отведенного времени оставалось двенадцать часов. Полковник Мишин был не из тех людей, что забывают о сроках. Если сказал сутки, значит, так тому и быть. Ровно через двадцать четыре часа он потребует доложить о результатах. В худшем исходе рассчитывать н