Шло нас много, пели звоны.

    С Неба лили свет

Миллионы, миллионы

    Царственных планет.

ВОЙНА, НЕ ВРАЖДА

Мне странно подумать, что трезвые люди

    Способны затеять войну.

Я весь — в созерцательном радостном чуде,

    У ласковой мысли в плену.

Мне странно подумать, что люди враждуют,

    Я каждому рад уступить.

Мечты мне смеются, любовно колдуют,

    И ткут золотистую нить.

Настолько исполнен я их ароматом,

    Настолько чужда мне вражда,

Что, если б в сражении был я солдатом,

    Спокойно б стрелял я тогда.

Стрелял бы я метко, из честности бранной,

    Но верил бы в жизнь глубоко.

Без гнева, без страха, без злобы обманной,

    Убил бы и умер легко.

И знал бы, убивши, легко умирая,

    Что все же мы браться сейчас,

Что это ошибка, ошибка чужая

    На миг затуманила нас.

Да, я наверно жил не годы, а столетья,

Затем что в смене лет встречая—и врагов,

На них, как на друзей, не в силах не глядеть я,

На вражеских руках я не хочу оков.

Нет, нет, мне кажется порою, что с друзьями

Мне легче жестким быть, безжалостным подчас:—

Я знаю, что для нас за тягостными днями

Настанет добрый день, с улыбкой нежных глаз.

За миг небрежности мой друг врагом не станет,

Сам зная слабости, меня простит легко.

А темного врага вражда, как тьма, обманет,

И упадет он вниз, в овраги, глубоко.

Он не узнает сам, как слаб он в гневе

                                      сильном,

О, величаются упавшие, всегда:—

Бродячие огни над сумраком могильным

Считает звездами проклятая Вражда.

Я знаю, Ненависть имеет взор блестящий,

И искры сыплются в свидании клинков.

Но мысль в сто крат светлей в минутности

                                      летящей,

Я помню много битв, и множество веков.

Великий Архимед, с своими чертежами,

Прекрасней, чем солдат, зарезавший его.

Но жалче тот солдат, с безумными глазами,

И с беспощадной тьмой влеченья своего.

Мне жаль, что атом я, что я не мир—два мира!—

Безумцам отдал бы я все свои тела,—

Чтоб, утомясь игрой убийственного пира,

Слепая их душа свой тайный свет зажгла.

И, изумленные минутой заблужденья,

Они бы вдруг в себе открыли новый лик,-

И, души с душами, сплелись бы мы как звенья,

И стали б звездами, блистая каждый миг!

ТРОЙСТВЕННОСТЬ ДВУХ

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Возвращение к жизни, и первый сознательный взгляд.

— «Мистер Хайд, или Джикиль?» два голоса мне

                                          говорят.