— Идем дальше, — отозвался капитан. — Давай вперед, мы тебя страхуем. Ольгерд послушно направился в угол, где чернела дыра, и стал осторожно спускаться в продолжение «колодца». Свет его фонаря периодически мелькал на мокрых камнях, но вскоре так удалился, что перестал проглядывать.

— Предупреждаю всех, — шепотом произнес капитан, — этот «пан Сусанин» — не из нашего инкубатора. Более того, мне лично известно, что его нам подставили специально. До места он нас доведет и на свежий воздух выпустит. Но там нас будут ждать не с цветами и конфетами, а с большими неприятностями. Не знаю, оставят ли его самого целым, но нас, по идее, собираются положить всех. Так что просьба проявлять предельную осторожность и особо не расслабляться.

— Приятно слышать, — вздохнула Милка. — А на вид такой приличный!

— Да, — иронически хмыкнул Топорик, — а я, блин, уж совсем было собрался расслабиться.

— Серега, — опасливо прошептал Таран, — а ты уверен, что он нас действительно приведет куда надо? Может, он нас просто заведет поглубже, да и смоется?

— Понимаешь, Юрик, — Ляпунов хитро прищурился, — если б я не знал, кто его прислал, то, пожалуй, боялся бы того же, что и ты. Но я знаю точно, что его не ждут без нас и без того, что мы должны достать. И если он попытается за самого себя сыграть, то жизнь ему медом не покажется.

— Сомневаюсь я, однако, — покачал головой Топорик. — Если товарищ понял, что на выходе и так могила, вполне можно рассудить по-шекспировски: «Чума возьми семейства ваши оба!» Закон джунглей суров — каждый сам за себя!

— Ну, допустим, ему никто не говорил, как именно с ним обойдутся, если он сделает все честь по чести. Ни мы, ни они. А деньги пообещали хорошие. Это раз. А вот то, что за попытку драпануть он крепко поплатится, ему намекнули. Его семья — жена, сынок пятнадцати годов и дочка тринадцатилетняя — отдыхает под присмотром «тех». Наши объяснили ему, что могут посодействовать в освобождении, если все пройдет нормально. Но ежели что не так — пальцем не шевельнут.

— А ежели он такой подлец, что ему семья по фигу? — предположила Милка. — Среди мужиков такие скоты встречаются…

— Чужая душа, конечно, потемки, — вздохнул Ляпунов, — но, насколько мне известно, Ольгерд в своем семействе души не чает.

В это время заговорила рация.

— Дошел до речки, — доложил Ольгерд вполне обычным тоном. — Возвращаюсь.

— Спасибо, ждем, — ответил капитан и, отпустив кнопку, прошептал: — Завязываем базар. Здесь по камням голоса далеко расходятся.

Ольгерд появился примерно через полчаса.

— Веревки едва хватило, — заметил он, отдуваясь. — Правда, здесь ход пошире, вполне можно протиснуться с рюкзаками, время сэкономить… Ну, первым, как всегда, господин Топорик?

— «Такова уж воровская доля, — пропел „самый тяжелый“, — солнца луч блеснет на небе ре-едко! Дорогая, ведь ворон не ловят, только соловьи сидят по кле-еткам…»

Топорик с рюкзаком за плечами начал спуск. Ляпунов посветил фарой на часы — должно быть, прикидывал, сколько времени займет это мероприятие в целом. Вниз, конечно, получается быстрее, чем вверх, но ненамного — минут на десять, не больше. Как раз столько, сколько займет возврат пояса и фары. Так что по полчаса на каждого — два часа тридцать минут. Наверху небось уже скоро рассветет. Правда, Птицына информировали, что федералы еще сутки не начнут штурма, но, может, и Ахмед знает о том, сколько у него времени осталось… Конечно, он, по данным хрен знает какой разведки, не имеет точного плана своей пещеры и вроде бы пока не в курсе, как найти дорожку на волю.