Я так и сделал.

Вышел из душа, стряхнул с себя воду и неприятные воспоминания.

Теперь одеваться-пристебаться. Ага.

Надел гэповские хаки, темно-синий свитер и блейзер, тот самый.

Подумал: «Да здравствует Фил Коллинз».

Готов к выходу, прикончил косяк, тут телефон зазвонил.

Поднял трубку, говорю:

— Да?

— Митч, это Бриони.

— Привет, сестренка.

— Ты в порядке?

— Что?

— У тебя странный голос.

Черт, еще бы он не был странным, когда весь день стреляешь по молодым футболистам. Спрашиваю:

— Что-то случилось?

Не мог сдержать любопытства.

— Я влюбилась, Митч.

— Молодец.

— Ты как-то зло разговариваешь.

— Я счастлив за тебя, Бри, о'кей?

— У меня было три оргазма.

Этой информации для меня было в три раза больше, чем нужно. Сказал:

— О!

— Ты сердишься, Митч? Сердишься, потому что я предала нашу расу?

— Что?

— Я бы предпочла белого, но это карма.

В голове вертелась тысяча гадких шуток, но я сказал:

— Будь счастлива, Бри.

— Нашего первенца мы назовем в твою честь.

— Спасибо, Бри.

— Я тебя люблю.

— И я тоже.

Положила трубку.

Если уж говорить серьезно, как после таких звонков можно верить, что в жизни есть какой-то смысл?

К восьми добрался до Ковент-Гарден. У входа в «Браунз» стоял швейцар. Еще прежде, чем он начал свою нацистскую болтовню, я сказал:

— Меня ожидает мистер Гант.

— Проходите, сэр.

Внутри сплошь плюш и эпоха Регентства. У стойки администратора я еще раз проделал номер с Гантом, и меня пригласили пройти в зал.

Всего несколько посетителей. За столиком у окна он сам.

Поднялся, чтобы поздороваться со мной. В сером шерстяном костюме, выглядит как воплощение успеха. Тепло пожал мне руку, сказал:

— Очень приятно, что ты смог прийти. Скажи, пожалуйста, здесь, в Ковент-Гарден, два «Браунза». Как ты догадался, какой тебе нужен?

— Около другого нет вышибалы.

Он негромко рассмеялся, предложил:

— Выпьем перед ужином?

У Денниса Лихейна роман был такой, «Глоток перед битвой».

Я сказал:

— Мартини с водкой.

Помаленьку начал осваиваться. Подошел официант, Гант заказал два мартини. Официанту лет за сорок, на меня едва посмотрел. Тут все понятно. Прямо-таки коктейль из надменности и презрения. И вдобавок ко всему, настоящая образина. В тюрьме таких много… и все — надзиратели.

Принесли напитки, мы пригубили. Гант сказал:

— Я хочу, чтобы ты взял на себя сбор денег в

Брикстоне

                Стритэме

                                и Кеннингтоне.

— Да я не знаю, мистер Гант…

— Называй меня Роб, ладно?

— О'кей. Роб.

— Тебе не нужно будет больше мотаться из квартиры в квартиру. Будешь бригады распределять, смотреть, чтобы они не слишком много сливок снимали. Все мы любим получить немного сверх положенного, но жадных пидоров никто не любит… Этот твой мистер Нортон слишком зарвался, — добавил он.