— Да, наверное. — Мэри ощутила прилив гордости. — Живет себе в своем замке, держит ирландских волкодавов. Вы и представить не можете, какие они прожорливые.

Негодуя на то, что консультация сбилась с заданного курса, и, может быть, обвиняя в этом себя, доктор Бриджет сказала:

— Что ж, надо бы и мне почитать. Возьму в библиотеке.

— Попробуйте. — Мэри глубоко вздохнула. — С библиотек авторам сейчас тоже что-то капает.

Поднявшись, доктор Бриджет скосила глаза, словно пытаясь обнаружить еще один выбившийся локон.

— И чтоб никаких больше кошмаров, хорошо?

Уже подойдя к двери, Мэри Газали вдруг ощутила беспокойство. Одернув юбку, она взялась за дверную ручку и тут краем глаза увидела язычок пламени. Не веря в его реальность, она все же боялась, что однажды подпадет под его власть. Ее бабушка твердо верила в самовозгорание и знала по крайней мере пять таких случаев. Ее собственный дядя напился и, заснув в каюте на своей лодке, внезапно вскипел, пуская пузыри и желтые клубы дыма до тех пор, пока не превратился в месиво из серы и пепла, оставив черную зловонную дыру в ковре. Целый год они не могли избавиться от этого запаха. Мэри иногда приходило в голову, что это она сама, а не немецкий ас, убила Пата. Врачи хором объясняли ей, что обычно те, кто выжил, испытывают вину перед теми, кто погиб, но Мэри не убеждали их аргументы. Резкое неприятие, которое вызывала в ней доктор Бриджет, раздражало ее. Она торопилась уйти, пока не пришлось одним движением пальца заставить ее вспыхнуть как щепка.

— Хорошо, доктор.

Мэри выскользнула из двери и плотно закрыла ее за спиной. Медсестра в приемной встретила пациентку бессмысленной улыбкой. Прической и нарядом Диана напоминала тропический красно-желтый цветок. Миссис Газали нравилось, когда люди одеваются ярко.

— Все в порядке, миссис Г. ? — Улыбка Дианы потеплела.

— Лучше не бывает, Ди.

Моя жизнь, моя настоящая жизнь, началась в огне. Мэри Газали прошла мимо старого сельскохозяйственного рынка, куда ходила когда-то поглазеть на попугайчиков и белых мышей. У нового безвкусного фасада театра Би-би-си она перешла улицу и пошла по влажной дорожке сквера. Со всех сторон мощным потоком шел транспорт, вызывая у нее ощущение безопасности, как будто она оказалась в центре подвижного, отгородившего ее от мира круга. Над головой она увидела пустельгу, одну из тех двух, что устроили гнездо на крыше старого танцзала. Паря в воздухе, птица, казалось, готовилась камнем упасть на двух оборванных пьянчужек с багровыми, словно измазанными кетчупом, лицами, которые со своей скамейки промычали вслед Мэри что-то нечленораздельное. У одного из них на голове была подсохшая кровь. Теперь, благодаря свежему увечью, он мог просить милостыню, не вставая. Как обычно, Мэри замедлила шаг и дала нищим по пятипенсовой монетке. Точно так же всякий раз, выходя из церкви, она оставляла свои пожертвования в кружке. Зная, что попрошайки могут быть очень агрессивными, она быстро пересекла сквер и вышла на улицу, ведущую к Хаммерсмиту и садам Королевского клуба, где у нее была маленькая квартирка в цокольном этаже. Мэри все еще арендовала здесь жилье, несмотря на то что плата с каждым годом значительно повышалась. Хелен уговаривала мать купить с ее помощью собственную квартиру: «Ведь недвижимость можно записать или на твое имя, или на нас обеих». Но с тех пор, как Мэри Газали переехала из «Феникс-Лодж», а до того из Бейзуотер, она всегда арендовала жилье, и ей казалось, что она никогда не сможет считать квартиру своей, если она будет куплена на деньги Хелен.

в Холборн к Семи Сестрам унд дайн дес меншен антлиц дайн дес меншен глидер унд зайн атем айнциэнд дурх ди пфорте дер гебурт

К тому времени, как она добралась до «Олимпии», опять показалось солнце, принеся неожиданное тепло застывшим ветвям редких деревьев, растущих у края железной дороги, и, переходя Хаммерсмит-роуд в направлении Норт-Энд-роуд, Мэри вдохнула полный глоток зимнего воздуха.