– Там будет храниться оружие всего гарнизона, – сказал Озрику десятник.

Стены первого этажа стремительно вырастали. Здесь, как было заведено в подобного рода нормандских крепостях, находился главный вход – величественный проем в южной стене, к которому снаружи вела высокая деревянная лестница. Стены же, почти такие же толстые, как в подвалах, изобиловали нишами с узкими окнами и другими проемами. Две последние особенно заинтересовали юного работника.

Первая ниша – около десяти футов в ширину, в западной стене первого этажа. В нее можно было войти, как в небольшую комнату. Взглянув наверх, Озрик прикинул ее высоту – футов двенадцать; сразу под потолком в стене виднелось маленькое отверстие, выходившее наружу.

– Для чего оно? – спросил он у каменщиков.

Те рассмеялись.

– Для огня! – При виде недоумения Озрика они объяснили: – Над этим помещением будет королевский зал. Король пожелал иметь камины вместо жаровни посреди зала, которая дымит в щели между половицами. Во Франции, знаешь, такие уже есть. В восточном крыле будет то же самое.

Любопытство вызвали и два других помещения в северной стене. Узкие проходы вели к наружному краю стены, где в закутке стояла каменная скамья с отверстием.

– А ну-ка, загляни в дырку, – пригласил каменщик.

Озрик повиновался и узрел короткий крутой скат, выходивший наружу на высоте двадцати футов.

– Французы называют это garderobe, – пояснил каменщик. – Сообразил для чего? – Озрик кивнул, и он продолжил: – Мы приладим к скату деревянный желоб, чтобы торчал из стены. И все полетит аккурат в выгребную яму. Пороешься потом!

Озрик прикинул:

– В задницу будет дуть.

Каменщик расхохотался:

– Оно и лучше! Засиживаться не захочется.

– Мышку поймал! Ну-ка, поцелуй нас!

Другая бы высмеяла его, но Доркс не знала, как вести себя с пьяным мужиком. Уткнувшись подбородком в грудь, она замотала головой и попыталась вырваться. Пьянчуга нашарил ее маленькие груди, оценил и ухмыльнулся остальным.

Тут он заработал удар.

Подоспевший Озрик не стал разбираться и ждать. Парень набросился на врага с такой яростью, что тот полетел на землю, хотя коротышка был вполовину его роста. Секунду Озрик думал, что либо верзила, либо пьяные дружки швырнут его в реку, но вместо этого разразился хохот:

– Да он боец, наш крошка-умелец! Озрик, мы не знали, что она твоя девушка.

С того дня на стройке только и язвили:

– Озрик, как поживает твоя подружка?

Возможностей было много. Порой ранним утром он видел ее идущей к реке. Наступило лето, и Доркс ходила в одной сорочке. Подобно большинству женщин, она вошла в воду не раздеваясь, а когда вышла, парень получил полное представление о ее сложении. Он обнаружил, что избранница его не была, как ему мнилось, плоскогрудой – маленькие груди оказались вполне оформлены и выглядели изящно.

Ночами, когда она сидела с матерью у огня, Озрик садился чуть поодаль и изучал ее лицо. И очень скоро то, что казалось бледным и невзрачным профилем, предстало красивым.

Однако острее даже, чем эти черты, он замечал и другое. Пусть она была робкой, но мать защищала со спокойной решимостью, ибо бедная женщина с каждым месяцем становилась все бесполезнее из-за своих увечных рук. Доркс, неизменно сохраняя достоинство и ничего не клянча, выполняла разные мелкие поручения, за которые с ней расплачивались едой, а то и кое-какой одежкой. Тем самым она хранила себя и мать от полной нищеты.

После того как Озрик вступился за нее, девушка расположилась к нему.