|
За моей уверенностью стоят слова моего первого вассала из немцев, интенданта, присягнувшего мне, чтобы избавиться от смертельной болезни. За год он поднялся очень высоко и крутит свои дела в Германии, далеко от линии фронта. Майер познакомился с сотнями простых и влиятельных людей. Каждый их них способен сыграть важную роль в наших планах. Среди них хватает тех, кто против войны, которая набирает огромные обороты и сжигает тысячами золотой фонд населения страны. Собственно, даже не обрати я внимание на немецких заговорщиков и недовольных внутри Германии, то там бы всё равно рано или поздно давлением сорвало бы крышку. С осени в стране правительство стало резко закручивать гайки: увеличившиеся аресты, взлетевшие цены, уменьшение товаров на полках магазинов, страшные послания почтальонов в семьи тех, чьи родственники ушли на фронт. Это ужесточение совпало с наступлением Красной Армии в Белоруссии, где я принял самое непосредственное участие. Точнее даже, это я начал наступление, помощь в котором мне оказала Красная Армия. Тут ещё и смерть Геббельса добавила свою ложку дёгтя в это варево. Разрушить не разрушила всю систему пропаганды и агитации, но чуть-чуть сломала её работу. А даже такая мелочь – это тысячи засомневавшихся и обозлившихся.
- Шарахнуть бы здесь как следует, Киррлис, чтобы у немчуры поджилки затряслись, - произнёс Прохор. – А там, глядь, и солдатики ихние в окопах забегают, что твои клопы, когда услышат про бучу здесь. А то у этих подлюк сердце за родных спокойно уж слишком, так пусть… - И поднять раньше времени шум, - покачал я головой, обрывая его фразу. – Перед главной операцией ударим где-то ещё, чтобы раздёргать силы у гитлеровцев. Сейчас осмотрим концлагеря. Я собирался в очередной раз повторить трюк с использованием заключённых в шталагах. В Восточной Пруссии таких было больше десяти и ещё несколько трудовых, где содержались так называемые восточные рабочие, а по факту рабы, угнанные из СССР с оккупированных территорий. Если верить сведениям, которые мне предоставила Белогора, то немцы залегендировали их присутствие у себя на Родине. Вроде как не рабы они, а наёмный персонал, добровольно приехавший в Германию, пока дома идёт война. По документам остабайтерам тут даже платят зарплату. Крупных рабочих лагерей здесь три. С одного рабов направляют на химический завод, с другого в порт, с третьего на ремзавод. Крепких мужчин там мало, в основном юноши и девушки, чуть меньше взрослых женщин. И совсем мало детей и стариков. На облёт и беглое знакомство с концлагерями ушёл весь день и часть вечера. Были здесь небольшие шталаги, где содержались меньше двух тысяч, и один огромный, набитый десятками тысяч пленных красноармейцев. Вернее, девять из десяти лагерников были советскими солдатами. Среди остальных имелись даже немцы. Вот только содержались они отдельно друг от друга, и отношение к красноармейцам и немецким преступникам было разное. Последним жилось чуть-чуть легче. Один из лагерей меня заинтересовал. Он находился далеко от населённых пунктов, насчитывал около пяти тысяч пленных и неполный батальон охраны. Заключённые состояли полностью из красных командиров и по документам две трети из них являлись ярыми фанатиками и последователями коммунизма, предпочитавшие истязательства и смерть вместо того, чтобы пойти на службу к немцам. В тех же документах завороженный комендант шталага показал мне пункт, который указывал сколько должно быть уморено пленников в день, в неделю и месяц. Контроля за лагерем с внешней стороны как такового не было. В том смысле, что проверяющие и гости со стороны сюда заглядывали раз в месяц. В голове у меня немедленно родился план, как заменить местных гитлеровцев своими людьми, подчинить магией остальных и превратить концлагерь в место подготовки будущего удара по Восточной Пруссии. Жаль, что не смогу провернуть такой же трюк с самым большим, где аж на две дивизии бойцов наберётся. И очень злых бойцов, вкусивших немецкое гостеприимство и готовых отомстить за смерть товарищей и издевательства надсмотрщиков. |
