Вот одно чудище выскочило перед тремя стрелками, вооружённых винтовками и ППШ. Один из бойцов успел среагировать и нанести мощный укол ему в грудь, вонзив штык наполовину в худое тело. Человеку, даже очень сильному и выносливому, этой раны хватило бы, чтобы забыть обо всём и свалиться на мёрзлую землю. Но тварь даже не обратила внимания на рану. Рванулась к мужчине, насадив себя ещё больше на штык, взмахнула гротескно длинной рукой и рассекла тому лицо длиннющими когтями. Каждый из них был в длину с палец и имел острые как бритва кромки. Красноармеец даже не вскрикнул – выпустил винтовку, вскинул ладони к лицу и… осел на землю, не успев коснуться своих ран. Хоть он и дал товарищам крошечную инициативу, те ей так и не успели воспользоваться. Вид неубиваемого страшилища, прикончившего одного из них на их глазах, ввёл мужчин в ступор. Так они и погибли. А существо выдернуло из себя винтовку и бросилось дальше вглубь советской обороны.

 Когда в десяти метрах перед Игнатом и Митькой возникло одно из чудовищ, Игнат приподнял ствол ружья и выстрелил тому в голову. Тяжелая пуля разнесла ту в клочья, оставив окровавленный огрызок из остатков нижней челюсти, части затылка и ошмётков плоти. Обезглавленное тело упало на спину и задёргалось на земле, принявшись извиваться, как перерубленный червяк или карась на сковородке.

 Митька выстрелил в тварь из винтовки, дёрнул затвор, навёл оружие опять на неё… и большего сделать не успел, погибнув от когтей ещё одного чудовища, выскочившего сбоку. Оно же прикончило Игната, легко снеся тому голову с плеч взмахом когтистой руки.

 Не выдержав удара, красноармейцы сначала стали спешно отступать, а потом и побежали, позабыв обо всём. Все, кто был крепче духом или засел в укреплённых огневых точках, куда не было хода тварям, сражались до последнего. И все погибли, никого не осталось. Одни от когтей, другие от гранат, взрывчатки или огнемётов гитлеровцев, которые шли следом за чудовищами и занимали советские позиции, добивая последние очаги сопротивления.

 Уже час спустя Александр Васильевич Василевский докладывал срочные новости лично Сталину в его кабинете.

- Мы практически потеряли Воронеж, товарищ Сталин, - ровным тоном доложил он. – Немцы использовали несколько тысяч неуязвимых созданий, которые снесли наши передовые линии на левобережной части города. Потом ударили сами. Сейчас в городе осталось несколько наших очагов обороны, но продержатся они недолго. Резервы брошены в бой, но, - невольно Василевский сделал паузу, - но немцы успели закрепиться, дополнительно их поддерживает авиация. Также они используют свои новейшие тяжёлые танки и самоходки, против которых бессильна большая часть наших противотанковых орудий. Против них стоят сорок третий и девяносто шестой мехкорпуса и сто тридцать седьмая танковая дивизия. Но силы неравны, товарищ Сталин. И в первую очередь из-за превосходства вражеской авиации, повторюсь.

- А наша авиация что делает?

- Её не хватает. Ещё этой ночью на двух наших складах с авиационным топливом и боеприпасами произошли диверсии, лишившие ближайшие полки горючего и бомб. Немцы же смогли тайно от нашей разведки перенести свои бомбардировщики и истребители к Воронежу. Точно также поступили с бронетехникой и артиллерией.

- То есть, их удар случился для нас нэожиданным и чувствительным, - медленно произнёс Сталин.

- Да, - резко кивнул головой Василевский.

- Это очэнь плохо.

 Едва только из его кабинета вышел один докладчик, как на пороге появился другой.