Но все оказалось гораздо сложнее. Какая-то частица его стремилась к побегу, но другая удерживала от этого шага. Надо было бежать еще тогда, на корабле, когда он, дрожащий от холода и снедаемый жаждой мести, сидел в вонючем трюме, но то время ушло безвозвратно. Однако жажда мести и зверь внутри него сохранились. Он знал, что его время еще настанет.

— В такие дни, как этот, — сказала Ариэл, отвлекая его от тяжелых мыслей, — мне кажется, вот-вот наступит весна. Я с нетерпением жду ее прихода. Весна — мое любимое время года. Кругом все цветет, солнышко греет, птицы поют — как мне все это нравится!

Леон молчал, мучительно сознавая, что она совсем рядом, что ее рука лежит на его руке, и слова, сказанные ею, пробуждают в нем бурю чувств.

Какое ему дело до того, что она любит весну с ее цветением?

— Надеюсь, она скоро придет, — продолжала Ариэл. — Появятся первые цветы — крокусы. Я их так люблю. Они мне представляются символом надежды.

Леон бросил на Ариэл быстрый взгляд. Если бы он захотел, то рассказал бы ей о цветении имбиря и красного жасмина, лепестки которого размером с человеческую ладонь мягки, как шелк, о ночах, напоенных ароматом цветов, от которого захватывает дух, о раскинувшихся вдоль моря кроваво-красных зарослях антуриума, полыхающих, как большой искрящийся костер. Он мог бы рассказать ей о сияющей красоте своей родины, где лето круглый год.

Вместо этого он поддал ногой кусок твердой земли. Будь проклята эта страна с ее пасмурными днями и голыми деревьями! Будь проклят он сам, позволяющий этой женщине искушать себя. Женщине, которая думает, что жалкие ростки первой травы и крокусы могут смягчить его тоску по родине.

Отброшенный им ком, ударившись о мерзлую землю, отлетел прямо к ногам мисс Холлидей. Она споткнулась и, вскрикнув, крепче ухватилась за его руку.

Леон подхватил ее, и она оказалась в его объятиях. Случилось то, о чем он так долго мечтал: она была рядом, ее грудь прижималась к его груди, ее лицо было обращено к его лицу, ее очаровательный ротик находился в одном наклоне головы.

Глава 7

Они смотрели друг другу в глаза. Его рука лежала на ее талии. Леону хотелось прижать Ариэл к себе, но он боялся обидеть девушку.

Оба были в пальто, что мешало ему почувствовать тепло ее тела, хотя какое это имело значение — просто подержать ее в объятиях уже счастье, возможность унять разыгравшееся воображение, от которого Леону вдруг стало так жарко, будто его головой засунули в горящую печь.

Его дыхание участилось, мускулы напряглись, энергия, скопившаяся в нем, требовала выхода. Если бы сейчас он находился в комнате, то непременно нашел бы ей выход, отжавшись на полу сотню или даже пять сотен раз. Это привело бы его в себя.

Но как сделать это здесь, на улице? Желание покрепче обнять ее становилось сильнее. Еще минута, и он не совладает с собой.

С протяжным стоном Леон разжал объятия. Внезапно для себя он снял перчатки, пальто и передал их Ариэл.

— Милорд! — воскликнула она. — Ради всего святого… Что вы делаете? Вы заработаете пневмонию.

— Весна, — сказал он, помахав в воздухе рукой.

— Нет сейчас никакой весны. Я сказала, что она скоро наступит. Скоро.

— Скоро.

— Да, скоро, но не сейчас.

— Вы ее ждете?

— Да, да, — ответила Ариэл, радуясь его внезапному многословию. — Мы должны подождать до весны. А сейчас, пожалуйста, наденьте пальто.

Он оттолкнул ее руку с протянутым пальто:

— Ждите меня.

— Ждать вас? — переспросила она, и на ее лице появилось строгое выражение учительницы.