— Да, Уэллс, чего я боюсь больше всего — что как раз тот самый бандит и убил моего кузена…

Розмарин

Эти цветы кладутся в одежду или книги, дабы предохранить вещи от моли. Листья розмарина кипятят в белом вине и прикладывают к лицу — это осветляет кожу. Положенные под изголовье кровати листья избавляют страдальца от дурных сновидений.

ГЛАВА 19

Огород позади дома в Вайн-Хилле был залит солнечным светом, холодный ветер наконец-то стих, позволив воздуху прогреться. Женщины разрыхляли и выпалывали четырехугольные клумбы, а несколько девочек поливали грядки. Джулиана ходила среди посадок, сверяясь с журналом, в котором вела список необходимых огородных растений. Элис, периодически чихая, следовала за ней с коробкой, где лежали перья, чернила и вода.

Девушка спустилась ниже между рядами клумб, затем повернулась и окинула огород взглядом. Крупная черно-желтая пчела пролетела мимо нее; ее жужжание звучало умиротворяюще на фоне женской болтовни. Поставив пометку возле пункта списка, Джулиана пробежала кончиком пера вниз по странице.

— Я считаю, что у нас все кухонные травы либо посажены, либо заготовлены для посева. Давай посмотрим: анис, базилик, ясенец белый. Мы привезли мальву? Ах, да, теперь я вспомнила. И, конечно же, пижма. Вот теперь все. Ты поставила те горшки с розмарином, Элис?

— А-апчхи, госпожа.

Джулиана закрыла журнал и передала перо Элис. Прибыв сюда утром, она старалась не думать о своих разногласиях с Грэем и об убийстве Эдмунда, находя себе разные занятия. Но в те краткие моменты, когда она прекращала отдавать распоряжения слугам и наблюдать за ходом ремонтных работ, Джулиана вновь начинала испытывать смущение. Она злилась на себя, так как ночью в какой-то момент времени отчетливо осознала, что любит Грэя по-настоящему, не понимая ни его, ни это чувство. Она едва знала этого человека. Её сердце упорствовало, но тело предавало доводы рассудка.

Она злилась на себя за то, что присоединилась к рядам малодушных барышень, которые вздыхали в платочки всякий раз, когда появлялся Грэй де Валенс. Она злилась на себя за то, что жаждала прикосновений мужчины, чьё сердце было насквозь лживым. Она злилась на себя за то, что любила его, в то время как он обращался с ней, как с какой-то… девчонкой-молочницей, которую можно завалить, когда захочешь. А больше всего она злилась на него за то, что он взял над ней верх.

— Элис, — сказала Джулиана, глядя на брошенную мотыгу. — Я не буду плясать под его дудку.

— Чью дудку, госпожа? — Элис прикрыла носовым платком нос и сдержала чих.

— Он хуже Иоланды и моих сестёр, вместе взятых. Я не могу поверить, что он подозревает меня… — Джулиана посмотрела на остальных женщин в огороде и понизила голос до шепота, — в убийстве Эдмунда. Злобный деревенщина. Я была ошеломлена так же, как и все остальные, когда об этом узнала, но, без сомнения, он думал, что я захнычу и побледнею при этой новости, как Иоланда.

Элис что-то пробормотала, прикрывшись платком, но Джулиана погрузилась в воспоминания о терзаниях и причитаниях Иоланды. В тот момент она была настолько зла, что у неё хватило сил лишь накричать на трех девушек, и Иоланда более всех остальных была достойна порицания за свою трусость. Она была на грани обморока, когда описывала тело бедняги Эдмунда и то, как песок, попавший в рану на горле, потемнел от крови.

— Гм! — Джулиана отшвырнула ногой комок грязи. — Слабачка и безмозглая курица. Почему же, когда я увидела тело Эдмунда, то не испугалась и не стала лепетать, как… — ее голос затих.