Высоко поднимая подол юбки, Джулиана приостановилась на ступенях сторожевой башни, затем вышла и окунулась в ледяной утренний воздух. Зима в этом году держалась до последнего и насылала холодный ветер на Уэллсбрук, пытаясь задержать весну. Солнце уже всплывало из-за зубчатых стен; замок проснулся.

Повара носились взад-вперёд между кухонными строениями и сторожевой башней. Дети гонялись за собаками, беспризорным поросёнком и друг за другом по двору вокруг выгребной ямы. Джулиана не обращала внимания на выходящий из кузницы, оружейной и столярной мастерской народ. Не оглядываясь на многочисленный люд, заполнивший двор замка, она вернулась в недавно построенный зал со стеклянными окнами. Хотя Уэллсбрук не был самым большим замком в королевстве, Хьюго был решительно настроен сделать его одним из самых благоустроенных.

Она пронеслась через пивоварню и прачечную, но когда приблизилась к конюшне, её походка стала более спокойной. Они с отцом часто устраивали такие баталии, но Джулиана уже давно привыкла. Их характеры были слишком схожи, чтобы они сумели избежать шумных столкновений. Во всяком случае, у неё было ужасное настроение из-за приближающегося турнира. Хьюго хотел таким образом отпраздновать шестнадцатый день рождения Иоланды. Наследница большого состояния, Иоланда де Сэй находилась на воспитании у леди Уэллс. Хьюго надеялся подобным манёвром свести девочку со своим племянником Ричардом.

— Гром Господень, как я ненавижу турниры! — выдохнула Джулиана, ожидая, пока грум приведёт ей кобылу.

— Этот будет последним до нашего переезда в Вайн-Хилл. Вы так сказали, госпожа.

— И Слава Богу!

Джулиана, нахмурившись, скользила взглядом по двору замка, не глядя на пастухов, пивоваров, оружейников. Для неё турниры всегда были унизительны. Так же, как праздники майского дерева, гуляния и пиры. Почти всегда она сидела, пока её сёстры флиртовали и танцевали с кавалерами.

На прошлый майский праздник в Уэллсбруке организовали пир и танцы. По обычаю, юноши и молодые мужчины собирали цветы и плели из них венки для волос любимых девушек, и в этом году Джулиана, как и в предыдущие годы, ходила с непокрытой головой. О, конечно, она получила венок от отца и ещё один от его старейшего вассала — сэра Барнаби. Знак жалости. Она поблагодарила Хьюго и Барнаби, расплела гирлянды и приколола цветы к своему платью.

Оказалось, что именно Барнаби выводил её кобылу.

— Доброе утро, госпожа Джулиана.

Годы Барнаби можно было определить по седым волосам, которые сменили некогда бывшую каштановой шевелюру. Даже густые усы, в основной своей массе, были уже серебристыми. Его кожа огрубела, словно старая древесина, и испещрилась морщинами, как высушенная засухой земля. У него был небольшой надел земли от Хьюго. Джулиана знала его всю свою жизнь.

— Барнаби… — Джулиана резко замолкла, когда увидела седло, которое было на кобыле. — Ты хорошо знаешь, как я езжу верхом на большие расстояния.

Моргая глазами, Барнаби изобразил удивление. — Я забыл.

— Ты забудешь только тогда, когда ослы запоют гимны, — сказала Джулиана. — О, не имеет значения. Я и так потеряла много времени. Ты едешь?

Джулиана оседлала кобылу, прежде чем Барнаби или грум успели ей помочь. Барнаби подсадил Элис на другую лошадь.

— Да, госпожа. Я поеду сразу за вами.

Элис снова чихнула. — Ох, госпожа, вы знаете, что я не дружу с лошадьми.

— Элис, я не собираюсь снова выслушивать это. Сквозняк по полу вынуждает тебя чихать, гуси и цыплята вынуждают тебя чихать, свежеокрашенная ткань вынуждает тебя чихать, лошади вынуждают тебя чихать.