Его трясущиеся руки ощупывали неподвижное тело, разрывая мокрую одежду. Наконец он добрался до груди и почувствовал слабое, но ровное биение.

С криком восторга и облегчения он подхватил жену на руки. Некогда было упиваться своей радостью: в этот момент особенно сильный порыв ветра чуть не сбил его с ног.

Жеребец испуганно заржал и встал на дыбы. Бросившись на землю, прикрывая своим телом Мэри, Йэн был почти уверен, что острые подковы вот-вот вонзятся в его спину, и с облегчением услышал, как копыта ударились о песок в нескольких дюймах от его головы… Через несколько мгновений вой ветра заглушил стук удаляющихся копыт. Черт бы побрал коня!

Только сейчас до Йэна дошло, что он понятия не имеет, где они находятся и как найти путь домой в такую бурю. Он поднялся и снова подхватил жену на руки.

Мэри тихо застонала. Йэн прижал ее голову к своему плечу и зашептал:

— Все хорошо, Мэри. Я позабочусь о тебе!..

Йэн вглядывался в темноту, пытаясь найти хоть какой-нибудь ориентир. По пути сюда он видел обнажение каменистых пластов, спускающихся со скал к пляжу. Мальчишкой Йэн облазил побережье вдоль и поперек, и, как он помнит, неподалеку от того каменистого спуска была рыбацкая хижина, построенная для защиты от бурь в такие ночи, как эта.

Йэн решительно направился вдоль пляжа в ту сторону, откуда примчался. Если высшая справедливость для смертных существует, хижина должна стоять на своем месте.

Память не изменила ему. Хижина, как и в детстве Йэна, оказалась именно там. На ощупь он нашел в темноте узкую кровать и осторожно уложил на нее Мэри. Затем начал искать что-нибудь, что могло бы дать свет. Кажется, раньше здесь был фонарь.

И снова память не подвела его. Поискав в темноте, Йэн обнаружил фонарь и кремень. Вскоре фитиль вспыхнул, и, высоко подняв фонарь, Йэн вернулся к кровати.

Хижина показалась гораздо меньше, чем когда он был мальчишкой. Узкий и короткий топчан. Он не смог бы вытянуться на ней во весь рост. И печка размером не больше кухонного горшка.

Йэн снял с себя плащ и укрыл им Мэри, затем взял из маленькой поленницы дрова и вернулся к печке. Несмотря на мокрые дрова и сырость в хижине, ему вскоре удалось развести вполне приличный огонь.

Теперь надо было заняться Мэри. Она начинала приходить в себя. И опять Йэн почувствовал, как волна нежности захлестнула его, и, сглотнув комок в горле, поцеловал дрожащие ледяные пальцы. Затем стал снимать с нее промокшую одежду.

Ее необходимо согреть. На его памяти переохлаждение унесло на тот свет многих сильных мужчин.

Новая волна нежности накрыла Йэна, когда он смотрел в свете фонаря на обнаженное хрупкое тело. Стараясь оградить Мэри даже от своих собственных нескромных взглядов, он поспешно накрыл ее рваным одеялом, лежавшим на кровати.

Мэри начала согреваться, задрожала, застонала, ее голова заметалась по топчану. Йэн сорвал свою мокрую одежду и лег рядом с ней. Он обнял дрожащее тело и прижал к себе, согревая своим теплом.

Так он провел несколько часов, лишь время от времени вставая, чтобы подложить в печку дров. Наконец Мэри успокоилась и, казалось, погрузилась в нормальный сон. Йэн вздохнул с облегчением и позволил себе расслабиться.

Он закрыл глаза, ласково погладил ее спутанные волосы. Мэри в безопасности! Она в его объятиях! Казалось, его сердце вот-вот разорвется от невыразимой нежности.

Никогда, никогда больше, поклялся он себе, погружаясь в беспокойный сон, никогда он не расстанется с ней! Никогда никому не позволит обидеть ее.

Мэри медленно приходила в себя. Тупая боль, пульсирующая в голове, казалась теперь далекой и как бы чужой. Однако эта боль о чем-то напоминала. О чем? Мэри попыталась вспомнить.

Уолли Кэмп! Он хотел утопить ее в море, но суденышко перевернулось. А потом она изо всех сил плыла к берегу… И после этого лишь смутное и совершенно нереальное ощущение знакомого сильного тела… голос Йэна?.