– И ты думаешь, что даже при этом условии Гай отойдет в сторону? – усмехнулся Робин.

– Мне показалось, что его намерения именно таковы, – ответила Марианна.

Его рука, обнимавшая плечи Марианны, вздрогнула и напряглась. Движением ладони Робин резко поднял ее подбородок, заставив Марианну вскинуть голову, и посмотрел ей в лицо потемневшими от тревоги глазами.

– Как ты сумела узнать о его намерениях?!

Марианна рассказала ему о встрече с Гаем, о разговоре с ним, рассказала, как он обошелся с Бэллоном, и передала просьбу Гая о поединке.

– Вот как! – усмехнулся Робин и задумчиво прищурил глаза. – Значит, Гай наконец обрел долгожданную свободу, если отважился на подобную просьбу.

– Свободу? – удивленно переспросила Марианна.

Глубоко вздохнув, Робин сказал:

– Помнишь, ты когда то говорила мне, как отец Тук пытался отвести тебя в сторону, как можно дальше от мыслей о свободе?

– Да. Он сказал, что свобода приобретается ценой страданий, которые под силу не всякому человеку.

– В этом он был полностью прав, милая.

– И Гай?..

– Сам провел себя через ад, в котором испил полную чашу страданий. Не имеет значения то, что свою чашу он сам же себе и наполнил. Итог все равно один, с одной лишь разницей: свобода Гая заключается в его освобождении от себя прежнего.

– Ты выполнишь его просьбу? – спросила Марианна, и Робин после долгого молчания ответил, думая вслух:

– Посмотрим, как будут разворачиваться события и какое участие в них примет Гай. Я ведь мог и ошибиться, подумав о нем так, как сейчас говорил тебе.

Марианна повернулась, чтобы сидеть не спиной к Робину, а лицом, и внимательно посмотрела на него. Заметив ее взгляд, он вопросительно изогнул бровь, и она с нежной и грустной улыбкой сказала:

– А ты изменился, милый, с тех пор как мы виделись в Долвиделане.

Он понял, что она подразумевала, и улыбнулся в ответ. Вскинув руку, Робин провел по ее лицу кончиками пальцев, словно на ощупь знакомился заново с каждой любимой чертой.

– Я забыл тебя, – тихо сказал он. – До Уэльса я помнил тебя всю: твое лицо, твое тело, голос, запах твоих волос. Помнил и томился по тебе. А за два с половиной месяца в Шервуде я забыл тебя – не сердцем, а телом. Забыл так сильно, что теперь приходится вспоминать, привыкая, что ты снова рядом со мной.

– Забыл потому, что стремился забыть! – с тенью возмущения в голосе воскликнула Марианна. – Покинул Долвиделан, подарив мне пусть малую, но все же надежду на встречу, а сам уехал, уверенный в том, что больше не вернешься ко мне.

Ее серебристые глаза смотрели на него с нескрываемым упреком. Он улыбнулся и, не ответив, сжал ладонями ее плечи, притянул к себе и закрыл ее губы своими губами. Ее ладони скользнули вверх по его бокам, стягивая с него рубашку, и он, оборвав поцелуй, сбросил ее с себя сам и снова привлек Марианну к себе. Его глаза потемнели, дыхание участилось, и она поняла, что не только душой и сердцем, но кровью и плотью он снова по прежнему принадлежит ей одной. Марианна заметила на его предплечье недавний, только что заживший порез клинком, и осторожно провела по нему ладонью.

– Царапина! – поймав ее вопросительный взгляд, рассмеялся Робин, в точности повторив интонации Вилла, когда тот отмахивался от перевязки.

Марианна тихо рассмеялась в ответ и прерывисто вздохнула, когда Робин уложил ее на теплые шкуры, застилавшие пол, и накрыл своим телом.

– А как же постель, столь заботливо приготовленная Эллен? – прошептала она, замирая под его тяжестью.

– Дойдет черед и до постели, – шепнул в ответ Робин, расстегивая платье на груди Марианны. – Ночь только началась, да и утром мы можем не торопиться с возвращением.