Взгляд метался по комнате. Да, это была спальня. Обои модного оттенка «пепел розы». Белые кисейные занавески, нежные, словно крылья бабочки. Большие куклы в пышных платьях, аккуратно рассаженные на кушетке у стены. И все. Ни следа мужчины.

– Ни с кем, – ответила девочка, но в ее голосе мне почудилась издевка.

– Послушай, – подошла к ней поближе, – я же слышала мужской голос. Куда делся твой собеседник? Здесь есть тайный ход? Или что? Неужели ты не понимаешь, что такая маленькая девочка не должна принимать мужчин у себя в спальне? Что это просто недопустимо для юной герцогини?

Она сидела и смотрела на меня так, что если бы могла, то убила бы. В огромных чернильных глазищах билась, пульсировала ярость, досада и совсем чуть-чуть – страх.

– Солья, – уже мягче сказала я, – пожалуйста, не упрямься. Ты понимаешь, что того, что происходит, не должно быть?

Она опустила голову, темно-русые кудри волнами легли на узкие плечики, а я снова невольно присмотрелась к ее ушам – но, хвала Матильде, уши оказались самые обычные. В тот раз мне просто померещилось.

– Всего того, что происходит, не должно быть, – наконец очень тихо ответила она, – но это не ваше дело. Вас сюда выписали как гувернантку, вот и занимайтесь своим делом.

– Вот, значит, как, – я тоже начинала злиться, – тогда мне ничего не остается, как рассказать все твоему отцу.

– Оттону? – прищурилась наследница.

– Твоему отцу, – весомо повторила я.

Какие бы мысли ни бродили в голове у Сольи, я не буду ей потакать.

– Рассказывайте, – вдруг спокойно проговорила она, посмотрев мне в глаза, – Доносите, мисс Кромби. Чистый король вам в помощь.

Я вздохнула. Интересно, как я буду ее учить, если у нас все не заладилось с самого начала? И, наконец, Солья может говорить все что угодно, но я-то точно слышала мужской голос!

– Послушай! – Я решительно шагнула вперед и села рядом с ней. Солья тут же чуток отодвинулась, словно ей было неприятно, если я ее коснусь. Пахло от нее цветами, такой легкий, нежный запах… Наверное, просто дорогие духи. – Солья, – тихо сказала я, – на самом деле я вовсе не хочу на тебя доносить герцогу. Но, понимаешь ли, то, что из твоей спальни слышен мужской голос, это может быть опасно для тебя самой… Я беспокоюсь о тебе, Солья.

Она презрительно фыркнула.

– Не о чем беспокоиться. Вам уж точно не о чем.

– Но голос… Солья, как не бывает дыма без огня, так не бывает мужского голоса без мужчины. Кто он, маленькая?

Она нахохлилась, как мокрый воробей, глянула на меня исподлобья.

– Это не ваше дело, мисс Кромби. И этот голос не опасен, клянусь, иначе я бы уже обо всем рассказала Оттону.

– Твоему отцу?

Она тяжело вздохнула, кивнула головой.

– Да, мисс Кромби. Моему отцу, раз вам так хочется.

А меня вдруг осенило.

– Скажи, Солья, тот портрет, который ты скомкала и выбросила… это лицо твоего невидимого друга?

– Вы уже роетесь в моих вещах?

– Я всегда мечтала рисовать, – нимало не смутившись, ответила я, – но меня никогда не учили. Поэтому мне больно, когда выбрасывают рисунки. Почему ты его выбросила?

– Плохо нарисовала, – пробормотала она.

– А зачем рисовала?

– Потому что хотела, чтоб он был рядом, а не только в снах и не только голос из тени.

– Кто он, Солья?

Она посмотрела на меня совершенно взрослым взглядом.