***

Я проснулся и открыл глаза от того, что мне в горло уперлось что-то острое. Поборов желание резко вскочить, я схватился руками за острый предмет. Вспыхнули факелы и осветили дом.— Тише, господин! — в мое горло рябой упер вилы. — Не дергайтесь!Я скосил глаза и огляделся. Куча крестьян, вооруженных вилами и серпами, заполонила комнату. Полупьяные Каллин и Тион были тоже прижаты к лежанкам зубьями вил.— Какого дьявола вам надо! — прохрипел кузнец.— Какие вы неблагодарные господа, — пропел рябой. — Я вас приютил, накормил, а вы сынишку моего изувечили!— Что ты несешь, смерд?! — рявкнул Тион.— Иди сюда сынок, — крестьянин кивнул в темный угол, оттуда вышел парень в одном ботинке и с замотанной щекой.Повязка еще кровоточила свежими потеками. Он хлопал на меня злобными хорьими глазками, выставив вперед ржавый нож.— Это он, отец! — загнусавил горе-насильник.— За что же ты господин, так с моим сыном?— А он тебе не рассказывал? — пробормотал я, стараясь не двигать кадыком (вилы впились настолько сильно, что казалось, кожа вот-вот лопнет). — Он деваху в подворотне чуть придушил и…— Ой! — оборвал меня рябой. — Деваху хотел снасильничать! То же мне событие! Сколько блудниц по ночам шастает, дело молодое, а ты моему сыночку, господин, отметину, как рабу на всю жизнь оставил! Не хорошо…— Ну так вызови королевских стражников, я отвечу перед судом, если виноват, а если нет, то сынок твой в кандалах гнить будет! — проскрежетал я.— А зачем мне стражники, неужели мы своей деревне сами суд не повершим? Королю Дионису до нас никакого дела нет. Поселение наше на отшибе, до столицы далеко, мы сами себе закон и суд.— Чего ты хочешь?— Все ваши деньги! — оскалился рябой.— Может у нас нет денег?— Может и нет, но мы проверим… Обыщите их дорожные мешки! — крикнул сподручным рябой.— Не похож ты на крестьянина, — задумчиво пробормотал я. — Будто всю жизнь людей грабил…— Ну что ты, господин? Кто тебе сказал, что я крестьянин? Я староста этой забытой богами деревни. А одёжа у меня, как у смерда, так сукно нынче дорогое, да и перед кем мне красоваться. Одна у меня радость… Сынок подрос, правда балбес, не в отца пошел, но трогать его никому не дозволено, только я ему могу подзатыльников навесить…— Есть! — крикнул один из напавших. — Нашел!К нам приблизился смерд с бородой почище чем у Каллина и, довольно оскалившись протянул старосте звенящий мешочек. Рябой убрал одну руку с вил и взял мешочек с развязанной горловиной. В его хитрых глазах блеснули огоньки алчности.— Ну вот, —повернул он ко мне свою улыбающуюся морду, — а говоришь денег. Сколько здесь?.. О боги! Да тут!…Староста задохнулся от восторга и облизнул пересохшие губы. Ну не обессудь, господин, если мы возьмем причитающуюся добычу себе, вы же от нас тогда не отстанете. Такие деньги так просто не оставляют…— Что ты хочешь сказать, сученышь?! — Я чувствовал ка кровь приливает к голове. Не люблю ощущать себя жертвой, беспомощной и пугливой жертвой…— Все ты понял… Теперь нам придется вас отправить на небеса, — пробормотал довольный староста, — уеду я наконец отсюда с сыном, — добавил он мечтательно закатив глаза.Бум! Воспользовавшись тем, что рябой ослабил нажим на вилы, я резким движением откинул зубья в сторону. Староста не удержался и завалился на пол. Я выхватил из-под подушки кинжал и метнул его в ближайшего смерда, пытающегося пропороть меня вилами. Целился я в сердце но впопыхах попал в солнечное сплетение. Нападавший завыл и скрючился. Остальные тут же бросились на меня. Я схватил лавку и швырнул им навстречу. Это позволило выиграть секунду. Бородачи замешкались и потеряли бдительность.