Он подумал, что, наверное, мало есть техников достаточно романтичных или попросту голодных, чтобы погрузиться на год в совершенно чуждую среду. Это могло означать возвращение в дом, изменившийся до неузнаваемости. После старта лихтеров возврата не будет. И нельзя будет уволиться, если работа тебе не понравится.

Мойше встал в очередь на регистрацию на четыре человека позади своего напарника. Мауса трясло.

Мойше никогда не уставал ему удивляться. Лед. Стеклосталь. Машина без признаков жалости. Верная смерть. Много еще мог он найти для Мауса холодных и жестких слов, и все они были бы верны. Но бывали непредсказуемые моменты, когда этот человек давал своей людской натуре выглянуть из-за алмазной оболочки. И каждый раз бен-Раби казалось, что он стал свидетелем чуда.

Может быть, лишь в этот момент за время всей этой операции Маус позволил себе проявить слабость. И всего лишь потому, что предстоял полет на шаттле. Маус панически боялся взлетов.

– Доктор Нивен!

Интимный шепот около самого уха и прикосновение теплой руки. Он посмотрел вниз, в глаза темные и твердые, как сангарийские бронзовые монеты.

– Простите, мадам? Нет, я – бен-Раби. Мойше бен-Раби.

– Как эксцентрично. – Улыбка тоже была металлической. – А я – Кэнди.

Очевидно, она читала больше, чем он подозревал. Мойше бен-Раби был главным героем единственного романа Чижевского, гротескного полотна, написанного широкими мазками Гаргантюа и Дон Кихота. Все критики набрасывались на это сходство, останавливаясь лишь на самом краю обвинения в плагиате.

Странно, что сангарийка читала «Яркие золотые знамена».

«Сангарийка!» – пришлось ему напомнить самому себе. Он делил с ней ложе, они пылали чувствами в те голодные дни на Сломанных Крыльях.

Она могла бы и сейчас разделить с ним ложе, но… потом она бы выпила его кровь. Сангарийцы лелеют свою ненависть вечно. Если верить слухам – из поколения в поколение.

– И Крыса тоже? – Она имела в виду Мауса. Для этого человека она построила бы отдельный ад. Но это чувство было взаимным. Бен-Раби знал, как бы рад был Маус свиданию с ней в средневековой камере пыток. – Все вы, конфедераты, шпионы корпораций и Мак-Гроу, притворяетесь, что вам нужны деньги сейнеров… Через час на орбиту, Гун. Увидимся наверху.

Еще пара стальных улыбок, и она понесла свое бронзовой твердости тело в сторону дамской комнаты.

Увидимся наверху.

В этом сомневаться на приходится. Мойше подумал, как бы это очень быстро раздобыть боевой скафандр «Марк-14» или хотя бы глаза паука, чтобы видеть, что у тебя за спиной. Да, в этом задании жизнь будет как на бочке с порохом.

А он-то рассчитывал на каникулы. Бездельничать и работать над «Иерусалимом».

3047 н.э.

Былые дни, Город Ангелов

Тайно проскользнув к планете, в порт Города Ангелов вошла частная яхта, зарегистрированная на имя доктора Гундакара Нивена. Знатоки соответствующих дел помнили это имя по провалу на Борровее, который стоил сангарийцам миллиарда стелларов. Волнение пойло от рабочих порта, связанных с преступным миром. Награда за голову Гундакара Нивена превышала любые мыслимые суммы. Потерю миллиарда стелларов сангарийцы не спустят даже Господу Богу. Докеры передали весть, что «Леди доблести» несет всего двух пассажиров – европейца и монголоида. В городе тоже обратили на них внимание. Нивен имеет какое-то отношение к Стардастеру. А правой рукой Стардастера был монголоид, некто Джон Ли Пиао. Только эти двое были похожи скорее на мелких жуликов со Старой Земли, чем на хозяев теневой империи, которая соперничала даже с сангарийской.