Астартес начал действовать в ту же секунду, когда его пальцы сомкнулись на горле ассасина.

Однако воин не стал душить противницу. Ее доспехи из драгоценной синтеплоти легко защитили бы от такой травмы. Вместо этого он подтащил ее ближе, собираясь ударить шлемом в лицо. Ошибка. Ассасин откинула голову, как змея перед броском. Проклятие, ну и скорость.

Талос почувствовал, как ассасин поднимает кулак, собираясь выпустить на волю скрытую в кольцах смерть. Каждое кольцо было оружием неизвестной конфигурации. Астартес не стал терять времени.

Плюнув в лицо убийце, он отшвырнул ее прочь.

М'Шин не кричала уже много лет.

Дело не в боли и даже не в неожиданности. Но это не было похоже на чистый удар клинка — нет, кислота выжигала глаза. Никогда прежде боль не захлестывала ее разум целиком, гася все прочие чувства. И, даже корчась от боли, она представила, как проклятый Повелитель Ночи топчется там в своем уродском доспехе, смеясь над ее беспомощностью.

И ассасин была совершенно права. Стоя во мраке, Талос наслаждался криками. Но еще слаще оказалось чуть слышное шипение кислоты, разъедавшей ее прекрасные голубые глаза.

Задыхаясь и не видя ничего, кроме белого обжигающего огня, ассасин подавила боль. Вспомнив свои тренировки, она использовала плотские мучения как фокус для концентрации. И тогда сквозь шипение собственных растворяющихся глаз М'Шин уловила гудение брони.

Он должен умереть. Он должен умереть немедленно.

И М'Шин прыгнула на Астартес, чтобы это жгучее желание стало явью.

Талос стрелял в пол. Взрывы болтерных снарядов наполнили помещение мостика грохотом, маскируя шум движений. Оглянувшись на ассасина, он увидел, как та дерется с пустотой. Удары ногами и мечом, направленные на слабые точки брони, были бы смертоносны — не будь совершенно бесполезны. Талос уже перебрался на другой конец мостика, не прекращая стрельбы.

Оглушенная и потерявшая ориентацию, М'Шин остановилась. Замерев в напряженной позе, она пыталась вычленить шум брони из грохота разрывов.

Повелитель Ночи выстрелил еще раз, уже в ее направлении. Как и во дворце, ассасин с легкостью отклонилась, и снаряд прошел мимо.

Талос выдохнул проклятие. Это сработало. Ассасин повернулась к нему лицом и сорвалась с места.

Свободной рукой он ударил по шлему.

Повелитель Ночи был глупцом.

Каждый рикошетивший от пола снаряд выдавал начальную точку траектории. Это требовало максимальной концентрации, а М'Шин все еще боролась с жестокой болью. Вот почему почти четыре секунды у нее ушло на то, чтобы вычислить его местоположение, — вечность по меркам Каллидус.

Снаряд с воем помчался в ее направлении. Это только подтвердило глупость Астартес. Даже вслепую она легко увернулась.

Новый звук прорезал свист летящих мимо цели снарядов. Звук, который она слышала прежде лишь однажды. Его голос, произносящий два слова:

— Охотничье зрение.

Если бы ее удары достигли цели, он был бы мертв. Талос понимал это с холодной определенностью.

Ассасины из священных имперских храмов уже стали легендой в юном Империуме. Ее уцелевшая рука, твердая как сталь, беспощадным клинком вонзилась бы в сочленения доспеха, сминая нервы и, возможно, даже круша мощные кости Астартес. Смерть последовала бы через несколько секунд. Та боль, что он ей причинил, была бы отмщена десятикратно.

Однако ни один из ударов так и не достиг цели, потому что ассасин не ударила. Когда размытое тепловое пятно метнулось к нему, уклоняясь от каждого выпущенного им снаряда, Талос втянул в тройные легкие пропитанный запахом крови воздух.

С грохотом первого громового раската надвигающейся бури он выплеснул свою ненависть в крике.

В ассасинах Храма Каллидус инстинкты и выучка слились в один совершенный сплав.