|
Ты считаешь, что здесь не место для восприятия того, что я дам тебе. Но знание это само направится в твое сердце. Какую чушь ты уже выучил! Ты думал, что можно не обращать внимания на те вещи, которым я стану обучать. Ты думал, твои органы чувств не могут воспринимать Вселенную без компромиссов. Я обещаю тебе, Хокват: ты станешь видеть вещи прозрачными, ты узнаешь их с самого начала. Ты услышишь дикую жизнь, не имеющую названия. Ты почувствуешь цвета, формы и настроения этого мира. Ты увидишь насилие и тиранию, которые наполнят тебя трепетом и страхом.
Очень осторожно Дэвид пытался высвободиться из цепких рук, отдалиться от этих ужасных и непонятных слов. Индейцы никогда так не говорят! Но рука больно сжала его левое плечо. Дэвид уже не мог выдерживать весь этот ужас: – Мне страшно! Давление на плечо ослабело, но недостаточно, чтобы можно было освободиться. – Мы обменялись именами, – сказал Катсук, – и ты останешься здесь. Дэвид не мог даже пошевелиться. Он был в растерянности – как будто его побили, и теперь мышцы отказывались повиноваться. Катсук отпустил его плечо, но мальчик оставался в прежней позиции. Преодолевая сухость в горле, Дэвид сказал: – Ты хочешь попугать меня. Разве не так? В этом была вся суть посвящения. А другие ребята ждут, чтобы посмеяться. Катсук не слушал его, он чувствовал, как нарастает в нем сила духов. «Это я, Таманавис, говорю тебе…» Медленным, расчетливым движением он вынул из своей сумки ремешок из лосиной кожи и охватил им Дэвида, туго прижав руки мальчика к его телу. Теперь Дэвид начал крутиться, пытаясь вырваться. – Эй, перестань! Ты пугаешь меня! Катсук схватил его за руки и крепко связал их в запястьях. Мальчик продолжал сопротивляться, но связанные руки не давали. Ремешок больно врезался в тело. – Ну, пожалуйста, перестань, – взмолился Дэвид. – Что ты делаешь? – Заткнись, Хокват! Это был уже новый, дикий голос, такой же сильный, как и держащие мальчика руки. Грудь перехватило ужасом. Дэвид затих. Он весь покрылся потом, и в тот миг, когда перестал дергаться, ветер пронизал его холодом до костей. Мальчик чувствовал, что похититель снимает с его пояса нож, резко дергая за ремень. Катсук наклонился к мальчику – демоническое лицо в лунном свете. Голос его звенел от эмоций: – Делай то, что я скажу, Хокват, или я тут же убью тебя. Он замахнулся ножом. Мальчик только кивнул, даже не осознавая, что делает, так как от страха проглотил язык. Горло обожгло поднявшейся желчью. Голова его тряслась, когда Катсук схватил его за плечи. – Хокват, ты понимаешь меня? С громадным трудом Дэвид протолкнул сквозь губы: – Да. Он подумал: «Меня похитили. Все это было только лишь хитростью.» Все слышанные ранее ужасные истории об убитых жертвах похищений пронеслись в его памяти, тело затряслось от страха. Мальчик почувствовал, что его предали, ему было стыдно за свою глупость, с которой сам же полез в ловушку. Катсук достал еще один ремешок, перевязал его вокруг груди мальчика, завязал на узел и взял свободный конец. – До восхода солнца нам надо будет много пройти. Иди за мной быстро, иначе я похороню твое тело возле тропы, а дальше пойду сам. Повернувшись, Катсук дернул за конец ремня и направился к проходу в темной стене деревьев на другой стороне поляны. Чувствуя вонь своего страха в ноздрях, качаясь из стороны в сторону, Дэвид поплелся за ним.
8
В первый же вечер мы заставили ребят написать письма домой. Мы не давали им обеда, пока они не напишут. Им выдали ручки и бумагу в комнате отдыха и сообщили, что пока они не напишут писем, кушать им не дадут. |
