— Господи Иисусе! — взвизгнул Пит. — Да что это с ней?

— Не знаю, — пожал плечами Генри, с тревогой заметив, что глаза женщины снова остекленели.

Кажется, дело плохо. Будь он один, можно было бы сесть рядом с женщиной и обнять ее за плечи: куда более интересное и, вне сомнения, оригинальное решение его последней проблемы, чем Выход Хемингуэя. Но нужно еще позаботиться о Пите, Пите, не успевшем пройти даже первый этап лечения от алкоголизма, хотя, возможно, все еще впереди. И кроме того, его разбирало любопытство.

Пит сидел в снегу, растирая колено и поглядывая на Генри. Ждал, что тот предпримет. Что ж, вполне справедливо, Генри достаточно часто приходилось выполнять роль мозгового центра этой четверки. Лидера у них не было, но Генри считался чем-то вроде. Так повелось еще со школы.

Женщина, однако, ни на кого не смотрела. Снова тупо пялилась в снежное пространство.

Остынь, велел себе Генри. Вздохни поглубже и остынь.

Он набрал в грудь побольше воздуха, задержал и медленно выдохнул. Лучше. Немного лучше. Итак, что же все-таки с дамой? Не важно, откуда она явилась, и что здесь делает, и почему от нее несет вонью разбавленного антифриза. Что с ней творится именно сейчас?

Шок, очевидно. Шок настолько сильный, что вылился в нечто вроде ступора, недаром же она даже не дрогнула, когда «скаут» пронесся едва не по ногам. И все же она не ушла в себя настолько глубоко, что только гипноз мог бы вывести ее из этого состояния: среагировала на щелчок пальцев и заговорила. Справлялась о каком-то Рике.

— Генри…

— Помолчи секунду.

Он снова снял перчатки, вытянул руки и хлопнул в ладоши перед ее лицом. И хотя звук был очень тихий по сравнению с буйной музыкой ветра, она снова моргнула.

— Встать!

Генри схватил ее за руки и даже обрадовался, ощутив конвульсивное пожатие ее пальцев. Он подался вперед, морщась от запаха эфира. Любой человек, испускающий такую вонь, не может быть здоров.

— Ну же, вставайте! Со мной! На счет «три». Раз, два, ТРИ!

Он потянул ее вверх. Она поднялась, пьяно пошатываясь, и снова рыгнула. И одновременно испустила ветры. Ушанка сползла на один глаз. Видя, что она и не пытается ничего сделать, Генри приказал:

— Поправь ей шапку!

— Что?

Пит тоже встал, хотя не слишком уверенно держался на ногах.

— Не хочу ее отпускать. Открой ей глаза и нахлобучь шапку покрепче.

Пит нехотя послушался. Женщина слегка наклонилась, скорчила гримасу, пукнула.

— Большое спасибо, — кисло пробурчал Пит. — Вы очень добры, спокойной ночи.

Почувствовав, что женщина обмякла, Генри сильнее сжал руки.

— Шагайте! — заорал он ей прямо в лицо. — Шагайте вместе со мной. На счет «три». Раз, два, ТРИ!

Он повел ее к капоту «скаута». Теперь она уставилась на него, и он старался удержать ее взгляд. Не оборачиваясь к Питу (не хотел рисковать снова ее потерять), он велел:

— Держись за мой ремень. Веди меня.

— Куда?

— Вокруг «скаута».

— Не уверен, что смогу…

— Придется. А теперь делай что говорят.

Прошло не меньше минуты, прежде чем он ощутил пробравшуюся под куртку руку Пита. Тот вцепился в его ремень, и все трое медленно поплелись через узкую полосу дороги, в неуклюжей конге, сквозь желтый неподвижный свет уцелевшей фары. Здесь по другую сторону огромной беспомощной туши «скаута» они по крайней мере были защищены от ветра. Уже неплохо.

Вдруг женщина резко выдернула руки и нагнулась, широко разинув рот. Генри проворно отступил, не желая получить в лицо струю рвоты, но вместо этого она оглушительно рыгнула и тут же испустила ветры.