Шпионы из мальцов вышли преотличные, они почти дословно пересказали диалог.

– Вот, значится, тебя принесли, свалили на топчан, а этот, который лекарь, и говорит: «Не знаю, отчего отвар, который магию блокирует, слабо подействовал. Видать, дамочка его уже давно пьет», – шмыгнул носом Тим.

– А Олаф ему и отвечает: «А мне – то что с этого? Как тепереча самому быть – то?» – перебил его Том, тоже осмелевший и активно включившийся в разговор. – Ну, после этого целитель и выставил две здоровенные склянки с той микстурой, которой тебя бабушка Фло и поила все две недели.

– Ага, гад такой, еще за них десять пенсов содрал с дяди сверх уговоренного, – поддакнул Тим и возмущенно потряс в воздухе кулаком.

Но больше того открытия, что я, оказывается, принимала снадобье, блокирующее магию, уже давно, меня удивило другое:

– Две недели? – переспросила я ошарашенно.

– Ну да, – солидно подтвердил Тим. Он хотел еще что – то добавить, как занавеска отдернулась, и на пороге вновь возникла Фло.

– Ах вы, стервецы мелкие, – беззлобно начала она, для острастки потрясая внушительным половником. – Ишь, чё удумали! Не успела эта малахольная в себя прийти, так вы ее до смерти заболтать решили.

На ее гневную речь они лишь заулыбались, словно старуха их не ругала, а хвалила.

– Давайте живо за стол, ужинать. А потом отнесете водомерок в Кальмаровый переулок Щербатому Альку. У него сегодня ставки с утра принимают.

Близнецы просияли так, словно Фло заговорила не о каких – то водомерках, а по меньшей мере о золотом прииске, доставшемся пацанам по наследству. Однако озвучил общую мальчишескую радость более говорливый Тим.

– Сегодня будут бега? – его глаза сверкали азартом. – А можно нам будет до ночи остаться там?

Том в предвкушении потер ладони, тоже ожидая вердикта Фло.

Старуха усмехнулась и, нарочито пригрозив пальцем, все же дала разрешение, проворчав: «Смотрите там у меня.

Едва близнецы успели скрыться за занавеской, как оттуда донеслись звуки возни и звяканье ложек.

Фло же подошла ко мне и внимательно посмотрела сверху вниз. Она пристально разглядывала меня с минуту, которая показалась мне вечностью. Я даже сглотнула. Тишина давила на виски, и я уже была готова наплевать на страх и разорвать ее чем угодно: словом ли, всхлипом, когда Фло заговорила:

– Стало быть, Шенни? – она усмехнулась.

«Подслушивала», – догадалась я, испытывая робость, граничащую со страхом, перед этой невысокой грузной женщиной.

– Значит, Шенни, – повторила она, перекатывая имя на языке, а потом добавила: – Это моим внукам ты можешь врать, сколько угодно, но меня не проведешь.

Бряцанье ложек за шторой прекратилось, и я могла поспорить, что эти двое сейчас навострили уши. Но, видимо, бабуля знала внучков, как облупленных, потому, не повышая голоса, добавила:

– А если сейчас же не доедите, не уберетесь отсюда и не сделаете того, что я поручила, то никаких бегов водомерок вам не видать, как своих ушей!

За занавеской послышалось деловое и одновременно обиженное:

– Больно надо слушать, как лясы точат, у нас тоже свое дело есть.

– Да знаю я ваше «дело», – фыркнула бабушка. – Только и знаете, что перед подъездом новости стряпать. А мне потом перед соседками красней.

Перепалка закончилась прозаически: вместе с кашей. О ликвидации подчистую последней сообщил лязг ложек о металлическое днище мисок. А потом озорное:

– Ба, мы побежали, – и топот босых ног о половицы.

Старуха повернулась ко мне.

– Так, на чем это мы остановились? – глянув на притихшую меня, она присела рядом на край топчана.