— Кинна?

— Переодеваюсь. Еще минутку.

В полутемной гостиной я нашел регулятор света и уже хотел включить лампы поярче, но передумал. К сумраку глаза привыкли быстро. Убогие стенные панели под дерево настоящую древесину напоминали мало — скорее обычный пластик. Два портрета грустных клоунов с огромными цветками в лацканах — такие картинки еще поискать на гаражных распродажах особо безвкусных мотелей. В баре — большущая открытая бутылка немарочной водки.

Мне послышался шепот.

— Кинна?..

Никто не ответил. Я немного постоял — тишина, потом пошел на звук душа.

— Выхожу! — прозвучал голос.

Я замер и похолодел — здесь, вблизи, слова звучали отчетливее. И вот что было особенно странным: говорила совсем не Кинна.

Меня разрывали сразу три чувства. Первое — паника; бежать отсюда. Второе — любопытство. Если голос принадлежал не Кинне, то, черт возьми, кому, и в чем вообще дело? Третье — тоже паника. По телефону я точно слышал Кинну, но что тогда с ней стряслось?

Просто уйти я уже не мог, поэтому сделал шаг назад к гостиной. Тут-то все и началось. В лицо мне ударил ослепительный луч, и я отшатнулся, прикрывая глаза ладонью.

— Дэн Мерсер?

Я заморгал. Женский голос. Поставленный, низкий. До странности знакомый.

— Кто тут?

Внезапно я разглядел в комнате остальных: человека с камерой, еще одного с чем-то вроде микрофона на штанге и роскошную женщину с каштановыми волосами и в деловом костюме.

— Уэнди Тайнс, «Новости Эн-ти-си». Дэн, что вы здесь делаете?

Я уже раскрыл рот, но не выдавил ни звука — та самая ведущая той самой телепрограммы…

— Для чего вы вели в Интернете общение сексуального характера с тринадцатилетней девочкой? У нас есть ваша переписка.

…в которой устраивают ловушку педофилам, потом снимают их и показывают в эфире.

— Вы пришли, чтобы заняться сексом с тринадцатилетней девочкой?

Я осознал суть происходящего и замер. В комнату набежали еще люди — видимо, продюсеры, за ними второй оператор и двое копов. Объективы лезли прямо в лицо. Свет стал ярче, на лбу у меня проступил пот. Я начал сбивчиво оправдываться, но бесполезно.

Через два дня программу показали. Ее посмотрели все.

И Дэну Мерсеру — в точности, как я непонятно с чего предположил, подходя к красной двери — пришел конец.

Заметив, что постель дочери пуста, Марша Макуэйд не стала бить тревогу. Паника пришла позже.

Она проснулась в шесть утра — рановато для субботы — в превосходном настроении. Тэд, ее муж последние двадцать лет, посапывал рядом, лежа на животе и обхватив жену за талию. Он любил спать в майке, но без штанов. То есть совсем — голым от пояса до пят. «Чтобы моему мужичку было где разгуляться», — говаривал он с ухмылкой, на что Марша, изображая распевную тинейджерскую интонацию дочери, отвечала: «Эм-эл-и-и» («Много лишней информации»).

Она выскользнула из объятий, на цыпочках спустилась в кухню и приготовила себе чашечку кофе из новой кофемашины марки «Кериг». Тэд обожал всякие новомодные штуки (мальчишки и их игрушки!), но эта оказалась дельной: берешь пакетик, вставляешь в аппарат, и — оп! — напиток готов. Никаких экранчиков, сенсорных панелек и беспроводной связи с компьютером.

Недавно к дому пристроили еще одну спальню, ванную и кухню с выступающим застекленным углом. Марша сразу полюбила уютную нишу, которую по утрам заливало солнце. Прихватив чашку и газету, она с ногами забралась на широкий удобный подоконник.

Мгновения райского блаженства.