– Тебе больше ничего на ночь не нужно? Может быть, принести минеральной воды?

Как же она сама не сообразила? Не хватало только бродить ей потом в темноте по чужому дому.

– Да, если не затруднит, принеси, пожалуйста, бутылку минеральной воды.

Конечно, невежливо с ее стороны разговаривать с ним через дверь. Но слишком велика была растерянность, чтобы в таком виде показываться ему на глаза. Она услышала, как Крис спускается вниз по скрипучей лестнице старого дома. Николь отперла дверь, чтобы он мог войти в ее отсутствие, а сама нырнула в ванную.

И снова пришлось разговаривать с Крисом через дверь.

– Бутылка минеральной на столике. Желаю спокойной ночи. Если Джуди проснется, не беспокойся, я сам займусь ею. Утром она поднимается рано, но ты не вставай. Одеть ее и накормить завтраком я тоже смогу сам. А вот позже мне надо будет съездить в больницу. Тогда и понадобится твоя помощь. Думаешь, ты сумеешь с ней справиться в течение двух-трех часов, пока меня не будет?

– Разумеется, мы же договорились, – сухо ответила Николь сквозь шум воды.

– Спасибо. Ты надежный партнер, тебя бы в нашу команду. – Судя по голосу, Крис улыбался. – Хороших сновидений на новом месте.

Наконец он ушел, и Николь, облачившись в верхнюю часть его пижамы, расчесала волосы и нырнула под простыни с едва ощутимым ароматом лаванды. Видимо, его мать, как все старые люди, предпочитала старинное средство для отдушки белья.

Закрыв глаза, Николь мысленно перенеслась в деревянный дом на берегу озера. Их жилище не было таким роскошным, как это, но тоже старое и уютное. Точно также пахло лавандой постельное белье, хранившееся в старинном комоде. По ночам также поскрипывали стены и половицы… Ей вспомнилось, что даже в самую суровую зиму в нем было тепло. И еще вряд ли дом Криса знаком со снежными заносами. Для этих мест снег экзотика.

Николь воскресила в памяти ту ночь, когда порывы ветра несли снег горизонтально к земле, и за этим снежным пологом навсегда исчез из ее жизни отец. Сколько ей было тогда? Двенадцать? Тринадцать? Возможно, мать была чересчур холодной женщиной для мужчины с итальянским темпераментом, но Николь целиком держала сторону матери. Не говоря уже о том, что она была ее точной копией.

Мать долго выглядела очень моложавой, в поселке их даже называли сестрами. Но после ухода отца она вдруг сильно сдала, замкнулась, а несколько лет назад умерла. Оказалось, у нее был порок сердца, о котором никто из них не подозревал. Отец пытался наладить отношения с дочерью, регулярно присылал ей поздравительные открытки на Рождество и звонил из своей далекой Италии в день ее рождения. Не сразу, но в последние годы все чаще они стали переписываться. Николь узнала, что у ее отца, Джузеппе Нолта, большая семья, которая жаждет познакомиться с ней и с Джонни. Однако на встречу с ними она до сих пор не могла решиться.

Мысли об отце и Джонни разогнали сонливость Николь. Она вылезла из постели и подошла к окну. В доме и в округе царило полное безмолвие. Тем неожиданней для нее оказался звук тихого детского голоса, доносившегося из соседней комнаты. Не успев даже на секунду задуматься, Николь выскочила в коридор и вошла в детскую. На кровати сидела прелестная сонная девочка и смотрела на нее.

– Бабушка? – звала Джуди жалобным голоском.

При виде незнакомой женщины она широко раскрыла глаза и вскрикнула. Николь поспешила включить свет и присела на краешек постели. У девочки были темные, как у отца, глаза и каштановые кудрявые волосы, обрамлявшие ее хорошенькое личико. Испуг на ее лице быстро сменился любопытством.