— Что это? — сам себя спросил капитан.

— Это доллары, — ответил американец, — наша национальная валюта.

Генерал передал пачку русскому полковнику. И еще одну — вьетнамскому. И еще одну — американскому.

Все трое пролистнули пачки. Американец — быстро, как бы между делом. Русский и вьетнамец — внимательно, мусоля пальцами отдельные бумажки.

Генерал перевернул «дипломат», и пачки высыпались на капот.

— Это очень много денег. Очень много долларов, — сказал янки. — Я никогда не видел столько долларов.

Генерал бросил прибор в «дипломат», передал его офицеру, козырнул и пошел к своему вертолету.

Полковники стали раскладывать деньги. На три равные кучки.

— Сволочи, — сказал капитан, — б…ди! Они продали прибор. Они продали прибор китайцам! За ваши вонючие доллары! Они продали и вас и нас. Оптом. За ваши вонючие доллары! Они убили нас, чтобы спрятать концы. Мы были обречены. Мы были обречены сразу. Когда еще даже не сели в подлодку. Наш гад полковник выдал наш маршрут. И время нашего прибытия. Чтобы послали вас. Вы знали, когда мы будем на месте! Вы ждали нас! Капитан схватил американца за грудки.

— Вы же все знали, гниды! Все знали…

— Мы не знали. No! Мы ничего не мог знать! Если бы мы знали, мы не стали бы умирать! Мы бы стали убить вас! Мы ничего не знать! No! No!

— «Не знать»? Да, верно! Вы бы не подставились. Зачем вам было подставляться под наши пули? Вы не знали. Тоже не знали. Вас тоже подставили. Под наши выстрелы. Нас всех подставили. Всех одинаково подставили!

Китайский вертолет поднялся и, сделав круг, ушел туда же, откуда прилетел.

Полковники придержали поползшие от ветра по капоту доллары.

— А потом, когда мы взяли над вами верх, они подключили вьетнамцев. Чтобы прикончить нас. И вас. Чтобы прикончить всех. И остаться с деньгами. И вьетнамцы нашли прибор. Потому что нас пытали. И убивали. Ты слышишь, янки, они пытали и убивали нас, чтобы отдать прибор нашим хозяевам. Они все были в сговоре. Кроме нас. Кроме тех, кто умирал. За их вонючие доллары. Ты слышишь, янки!..

Полковники положили доллары каждый в свой портфель, и вьетнамец жестом доброго хозяина пригласил их к столу, который уже накрыла их челядь. Откушавшие пилоты американского вертолета сместились в сторону, на травку.

Вьетнамец разлил из большой плетеной бутыли какое-то вино и поднял свой стакан. И что-то сказал. И все протянули к его стакану свои стаканы. И чокнулись. И выпили вино. До дна.

— Я не выпущу их отсюда, — вдруг очень спокойно сказал капитан, — ни одного! Даже если я умру. Даже если я три раза умру. Я не выпущу их…

— И я не выпущу! — сказал американец. — Я их буду мокать!

— Мочить.

— Yes! Я их буду мочить! Всех!

— Тогда ты туда! Я сюда! И… по команде.

Полковники пили и ели экзотические фрукты, а по дальним кустам, обдирая животы о колючки, ползли их бывшие подчиненные и их бывшие пленники. Все ближе и ближе. На расстоянии плевка.

Выстегнуть обойму, осмотреть патрон, чтобы, не дай Бог, не был учебным, чтобы не заклинил, не встал на перекос. Воткнуть магазин обратно, до щелчка, сдвинуть предохранитель, передернуть затвор.

…Передернуть затвор…

Интересно, дополз янки? Или нет? Готов или замешкался?

…Интересно — успел русский?..

Будем считать, что дополз. Будем считать, что готов. А если не дополз и не готов, хрен с ним. Не упускать же такую дичь из-за того, что один из охотников опоздал. Не откладывать же охоту на завтра!

На счет «три».