— Разбор целей! — показал командир. — Расчет справа — налево.

Поднял один, потом другой пальцы вверх, сделал ими круговое движение. Все понятно:

— Первый и второй по расчету бойцы берут на себя дальний вертолет, его экипаж и всех, кто подле него окажется.

Еще два пальца и еще один круг над головой:

— Третий и четвертый бойцы работают ближний вертолет и его экипаж.

Пятый — страхует первого — четвертого с флангов, при необходимости заменяет выбывших.

Шестой — сосредоточивает огонь на противнике, находящемся между вертолетами и самолетом.

Седьмой, восьмой — занимаются теми, кто копошится возле обломков.

Девятый, десятый — отстреливают бригаду, стаскивающую к месту подрыва ракеты и прочее вооружение.

Одиннадцатый — тревожит барражирующий окрестности вертолет, не давая ему возможности вести прицельную стрельбу.

Все прочие, в том числе командир, находятся в резерве и используются по мере необходимости.

Пять раз раскрытый пятерней кулак:

— Начало атаки через двадцать пять секунд.

Данный приказ довести до сведения всего личного состава. В первую очередь тех, кто командира не видит.

Еще несколько потревоженных «птиц» коротко прокричали в джунглях.

Обратный отсчет пошел.

Двадцать четыре.

Двадцать три.

Двадцать две…

Бойцы спешно перемещались на наиболее выгодные позиции. Удобно упирали локти в землю. Стирали стекающий на глаза пот. Брали на мушки прицелов отведенные им цели. По две, а то и по три на каждого.

Это очень важно — уметь разобрать цели. Это отличает разведчиков от простой пехоты, которая зачастую палит не куда нужно, а куда заблагорассудится. А в итоге — все в одну и ту же цель. Разведчики не могут себе позволить роскоши задействовать два ствола для поражения одного противника. Их в отличие от врагов слишком мало. Одна пуля — один поверженный враг. Такой расчет. Две пули, выпущенные из разного оружия, — гораздо худший результат. Три из трех разных стволов — это уже непрофессионализм, с перспективой списания в общевойсковые подразделения.

По-настоящему действенен только первый залп, которого противник не ожидает. Все, кто ушел от тех первых пуль, получают шанс на выживание и, значит, на сопротивление. Они зарываются в землю, откуда их выковырять практически невозможно, и сопротивляются до последнего.

Первый залп — это иногда выигранный или проигранный бой.

Девятнадцать.

Восемнадцать.

Семнадцать…

— Что?

— Птицы. В джунглях кричат птицы.

— Ну и что, что кричат?

— Может, и ничего. Но только раньше их слышно не было.

— Мне кажется, здесь птицы кричат всегда.

— Но не так. Слышите, опять.

— И что из этого следует?

— Например, то, что их кто-то потревожил. То, что там, возможно, кто-то есть… Шестнадцать. Пятнадцать…

— Может, пойти проверить?

— Не стоит искать приключений, которых можно избежать. Не стоит торопить события. И не меняйте выражение на лицах. Перестаньте крутить головой и прислушиваться. Оставайтесь такими, какими вы были. Если не хотите спровоцировать тех, кто за нами, возможно, наблюдает, на атаку…

Четырнадцать.

Тринадцать.

Двенадцать…

Главный американец стоял рядом с двумя бойцами и о чем-то спокойно разговаривал с ними. Он не догадывался, что жить ему осталось одиннадцать секунд.

Десять.

Девять.

Восемь…

Что-то ему стало неуютно.