— Фиса!

— Ну, правда, да? Правда? Я просто умираю с них. И все мои приедут! Тетя Паша, дядя Сева, Манька, соседка наша, Вовка из параллельного, я с ним целовалась в двенадцать лет. И пусть все лопнут. От зависти. А что ты мне подаришь?

— А что ты хочешь?

— Машину!

— У тебя же прав нет.

— Ну и пусть! Говорят, что сейчас все можно купить. Ты только скажешь ментам, что ты Коля Краснов, тебе сразу же все дадут.

— Но права нужны тебе.

— Подумаешь! Делов-то! Скажешь, что права нужны твоей жене…

…Когда однажды за полночь Лев Антонович крался в свою комнату, он услышал тихий шепот:

— Француз… Эй…

— Коля?

Золотой мальчик сидел на диване со стаканом в руке. И в нем было не шампанское. Похоже, виски. Шантель взялся за сердце:

— Ты что, пьешь?!

— Представляете, она хочет назвать мальчика Шарлем, — хихикнул Коля. По виду, он здорово набрался.

— А что? — Лев Антонович сел рядом с ним на диван. — Шарль Николаевич Краснов. По-моему, неплохо звучит.

— Смешно! А девочку Инфантой.

— Инфанта Николаевна? Остроумно.

— Что это, Лев Антонович? Что?

— Девочка из деревни. Слаще морковки ничего не видела. Этакая провинциальная Золушка, которая мечтает попасть в высший свет. Ей кажется, что чем непонятнее, тем красивее. Что красота происходит не от доступной всем простоты, а от недоступных наворотов. Это, Коля, гламур. Тот самый, который ты больше всего ненавидишь. Мало того, в ее случае — провинциальный гламур. Кофты с люрексом, духи с ароматом ванили и туфли на двадцатисантиметровой платформе в любое время суток.

— Это пройдет. Она еще ребенок.

— А вот тут ты ошибаешься. Фиса навсегда останется Фисой, будет ей шестнадцать лет или все сто. Есть такая порода женщин: неизлечимые дуры, — поморщился Шантель. — Потому что умные девочки слушаются старших и учатся на их ошибках, а дурочки не устают повторять собственные. Она, и повзрослев, по-прежнему будет покупать бархатные платья, чтобы ходить в них на рынок за картошкой, и джинсы с блестками для балов.

— Что плохого в джинсах с блестками? — вяло отмахнулся Коля. — Это модно.

— Это в первую очередь непрактично. Ты заметил, что она покупает исключительно дешевку? Все блестки при первой же стирке остаются в машинке и пачкают остальное белье. Скоро на всех твоих трусах будут эти чертовы блестки. И в супе будут блестки. Ты будешь пить виски с блестками, — кивнул Шантель на Колин стакан. — И так будет всегда. Избавься от нее.

— Что вы такое говорите?! Как?!

— Избавься. Пусть едет в свою деревню, к маме, к братьям, к сестрам. Пусть они всей оравой растят твоего ребенка, только подальше отсюда. Мы станем высылать им деньги. Много денег. Только не вздумай ее кому-нибудь показывать.

— Но ей только шестнадцать лет! Она несовершеннолетняя! И теперь беременна.

— Да, это проблема. Представляю, какая буча поднимется в газетах! Некстати все это.

— Она свадебное платье собралась покупать. И кольцо. Я должен купить ей кольцо.

— А жить? Где вы собираетесь жить?

— Лев Антонович…

— Ты представляешь, во что превратил мою жизнь? — тоскливо сказал Шантель. — Мне-то это все за что?

— Я люблю ее. Наверное.

— Ты все равно с ней разведешься. Только прежде кончишься как артист. Знаю, проходили.