Он знал, что забывчивость не входит в число недостатков, присущих его работодателям, и понимал, что это затишье – передышка перед очередным заданием. Новый шеф просто давал Слепому прийти в себя и осмотреться, чтобы во время выполнения задания он не отвлекался на такие пустяки, как мелькнувшее в толпе знакомое лицо или памятный отрезок улицы, где он когда-то назначал свидание.

Слепой не глядя раздавил в пепельнице окурок и неторопливо закурил следующую сигарету. Спешить было некуда, а пищи для размышлений накопилось более чем достаточно. Прежде всего его беспокоила личность нового куратора. Полковник Малахов оставался для Слепого загадкой. То, что он вырвал потерявшего память агента из когтей неминуемой гибели, ровным счетом ни о чем не говорило: на его месте любой из коллег повел бы себя точно так же. Какой смысл, к примеру, оставлять в огне ценный прибор, когда его можно спасти и, более того, присвоить?

Поведение полковника в этой ситуации было логичным и вполне оправданным с любой точки зрения. Непонятно было другое: что он намерен делать со спасенным инструментом? Когда-то Глеб Сиверов сам решал, за какие задания он будет браться, а за какие нет, но с тех пор утекло много воды, и теперь немолодой, похожий на мелкого служащего полковник ФСБ держал Слепого в кулаке. Малахов слишком много знал о своем новом агенте, и это активно не нравилось Глебу Сиверову.

"Посмотрим, – решил он наконец. – Посмотрим, с чем он придет, что скажет, в какую мишень прикажет ударить.

Тогда сразу станет видно, на дело он работает или на собственный карман. И тогда решу, работать с ним или немного поводить его за салом, прежде чем исчезнуть. Не может же он всерьез рассчитывать на то, что меня можно долго держать в кулаке!"

Слепой распахнул дверцу и выбрался из машины, поправляя на переносице очки с притемненными стеклами.

День выдался солнечный, и даже в очках приходилось щуриться, чтобы чересчур яркий свет не резал глаза. Он вздохнул полной грудью и улыбнулся. Новая жизнь была полна проблем, но это была жизнь, а не прозябание, которое предшествовало ей в течение нескольких долгих месяцев.

Заперев машину, он набрал код на двери подъезда и поднялся на пятый этаж по старинной каменной лестнице с широкими пологими ступеньками. Квартира, подысканная для него полковником Малаховым, представляла собой своего рода архитектурный казус, этакий конструктивный выкидыш, нелепый, незапланированный и потому неповторимый и необъяснимо привлекательный. Это были две небольшие комнатки, возникшие в результате перестройки старинного доходного дома, напоминавшие из-за своих мизерных размеров и высоты потолков два спаренных дымохода. Полы в них располагались на разных уровнях, а меньшая из комнат вдобавок щеголяла двумя острыми углами и, соответственно, двумя тупыми. Потолок в ней косо спускался сверху вниз, повторяя линию крыши, и там, на недосягаемой высоте, как полная луна в изображении кубиста, сияло пыльное квадратное окошко.

Окно большой комнаты выходило во двор, а из похожего на бойницу окошка микроскопической кухни открывался вид на переулок. Эта квартира сразу понравилась Глебу, и даже то обстоятельство, что он явно был не первым спецслужбистом, занимавшим это помещение, не могло испортить настроение.

В большой комнате стоял обширный, очень прочный, хотя и далеко не новый дубовый стол, на котором Глеб обнаружил неплохой компьютер. Порывшись в каталогах, он убедился в том, что до него квартиру занимал какой-то офицер ФСБ или ФСК. Что стало с прежним хозяином квартиры и почему секретную информацию, хранившуюся в памяти компьютера, не удалили, Слепой не знал, но подозревал, что секретные файлы оставлены в его распоряжении не без умысла.