Руки незнакомца скользнули вниз, осторожно размазывая мазь по лопаткам. Движения чужих пальцев были мягкими, успокаивающими, а мазь уже не обжигала, приятно грела, и пахла тяжело, сладко, а мне нестерпимо захотелось спать.

    - Шерен засмеялся, и в конце дня унес он из леса в своих ладонях двенадцать хрупких ростков. "Дам вам жизнь, - сказал демон. - Но вы... вы должны давать мне силу."

    Что-то острое, беспощадное, ворвалось в основание шеи, начало быстро обвиваться вокруг позвоночника, разрывая мышцы, и я вновь замычал, на этот раз от невыносимой боли...

    Когда я очнулся, в комнате царил полумрак, разгоняемый неясным светом небольшой лампады. Запах мази уже почти выветрился или стал привычно-неощутимым, я не знаю. Я все так же лежал на животе, тело мое было прикрыто колючим одеялом, а позвоночник тянуло болью.

    Мой мучитель мыл руки в тазу, тщательно намыливая ладони маленьким кусочком мыла, потом вытер их о висящее на спинке простого стула грязноватое полотенце и повернулся ко мне.

    - Очнулся? - спросил он. - Это хорошо...

    - Что ты со мной сделал?

    В тот миг я почему-то радовался возможности говорить.

    - Ты мне понравился, мальчик. Не хотел стать неприкасаемым? Получить славу, золото, уважение - все получишь. После сегодняшней ночи ты можешь все.

    - А что потребуешь взамен? - усмехнулся я.

    - Я? - удивился он. - Я ничего не потребую. Она потребует. И будь внимателен. Береги ее. Она очень больно мстит... Носитель. Теперь ты стал всего лишь ее носителем, ничем более...

    Сказал и вышел...

    Прошло некоторое время, прежде чем я осмелился пошевелиться. И тотчас прожгло спину болью и показалось мне, что вокруг позвоночника обвилось что-то чужое, но мягкое, нежное и ласковое...

    И, не смотря на тягучую боль я чувствовал себя так хорошо и уверенно, как никогда раньше. Будто проклятый колдун действительно меня наделил силой.

    Да вот только мысль я такую отбросил сразу. Сила, она есть при рождении или ее нет, наделить ею нельзя... как же я тогда ошибался.

    Я вернулся домой поздно. Нашел отца, спящего на полу в кабинете, а рядом - старика-привратника с раскроенным кувшином черепом.

    Знаешь, впервые в жизни я видел смерть так близко. Впервые прикасался к мертвому тему и удивился, что не почувствовал отвращения. Поднял старика на руки - легко, как пушинку - спустился в сад, опустил его на пожухшую траву, взял в сарае лопату и закопал тело...

    Без молитв жрецов, без лишних слов, я засыпал его землей, и вдруг понял - вместе с этим стариком умер и старый Жерл. А на место ему пришел кто-то другой. Кто-то, кто без отвращения смог стереть с пола в кабинете остатки мозгов, кто-то, кто смог собрать в доме все кувшины с вином и вылить их содержимое в давно уже не работающий, забившийся сором фонтан. А потом один за другой разбить кувшины о каменные ступени, засыпав из глиняными черепками.

    А когда проснулся на закате, спустился вниз, то почти не удивился, увидев отца жадно, как собака лакающего из фонтана зеленоватую, дурно пахнущую, но чуть разбавленную вином воду...

    Я уже тогда видел правду, читал его мысли легко - как знаки на пергаменте - и ужасался. Отец не мог мне помочь. Он даже не помнил, кому отдал тебя с матерью. Просто поймал на улице первых попавшихся жрецов, сунул им в руки мешок с деньгами и попросил избавить и от "сучки", и от "щенка".