— Конечно, мисс, ох… миледи.

— Что это такое? — спросила Мадэлин у тихого спутника. Ответ был про неуклюжесть людей в общем, и она могла лишь дождаться, пока никто не смотрел, чтобы отругать спутника.

— Неблагодарный, да?

Мадэлин чуть не выскочила из кожи, повернулась к говорящему. Женщина лет на пять старше Мадэлин, облаченная в золотое платье и парик, что был не светлым, а почти прозрачным. Мадэлин видела ее раньше на нескольких балах аристократов, но не в последнее время. И если она знала имя женщины, то успела забыть.

— Эм… да?

— Я о том, — продолжила женщина, — что все мы понимаем… статус маркиза, — хоть кто-то в толпе признавал беды Риттье и остальных. — Так что затянутые пояса — ожидаемо, даже логично. Но он мог бы немного раскошелиться на хороших слуг, да? Хоть немного цивилизации нужно сохранять.

Мадэлин, которой хотелось лишь вздохнуть и уйти или ударить женщину по затылку, чтобы ее глаза вылетели, отметила, как она права, и как плохо со стороны Риттье быть таким невнимательным, и как это непозволительно. Может, им стоило написать герцогине Беатриче и попросить ее поговорить с маркизом, пока дело не стало скандалом?

К концу Мадэлин было сложно сохранять серьезное лицо, потому что ее невидимый спутник уже был в истерике.

А женщина ушла, чтобы поворчать еще на кого-нибудь. Мадэлин вернулась к делу.

Но не все ее внимание было обращено туда.

— Скажи, Ольгун, почему я вообще захотела быть одной из них?

Ольгун. Невидимый спутник, с которым она говорила весь вечер, покачал воображаемой головой. А потом, может, обеспокоившись тоном мыслей Мадэлин, направил к ней вопрос.

— Хм? Нет, я в порядке. Просто… — она замерла, понял, что жует прядь парика — не в стиле аристократки. Она быстро выплюнула ее, вернула на место и тихо вздохнула. — Ольгун, меня дважды за две минуты застали врасплох. Напиток, а потом та… женщина… Мне нужно быть осторожнее, да?

Она миг переводила ответ Ольгуна, а потом:

— У меня нет опыта! — она почти зашипела, выпрямившись и нагло посмотрев на тех, кто поглядывал на нее, почти подслушивая. — Нет опыта, — повторила она тише. — Я просто… давно этого не делала.

И еще после короткой паузы:

— Какая разница! Она небольшая, но важная! Жизненно важная! Нет, я тебе не объясню. Ты — бог, вот и понимай!

Задрав нос (напоминая половину гостей), Мадэлин приподняла юбки и изящно пошла на выход. Она миновала группы, обсуждающие плохое поведение слуг — ее столкновение было не единственным неудачным случаем вечера — и вежливо прощалась по пути.

Редкие заметили ее. Они не игнорировали ее. Нет, просто их внимание было на другом. В дальнем углу комнаты, будто его присутствие отгоняло кружащиеся пары или даже попытки заговорить, был мужчина средних лет в простой коричневой сутане монаха. Может, как знак мира в сторону злой Церкви, маркиз Дюкар пригласил Анселя Сикара, нового епископа Давиллона. То, что Сикар решил не прийти, а прислал своего помощника, вызывало больше сплетен, чем поведение слуг. Монах, брат Ферранд, стоял и улыбался, участвовал в разговорах рядом, и если замечал растерянные или враждебные взгляды или злые слова в его сторону, он не подавал виду. Мадэлин с любопытством взглянула на него, вспоминая другого монаха, которого короткое время считала другом, а потом выбралась под лунный свет.

Тропа брусчатки вилась по саду, будто червь на землях поместья Дюкар, вела к вратам и главной дороге за ними.