Шантаж подкреплялся тем, что пациентка упоминала конкретные факты, о которых она знать не могла.
Я оказался в состоянии значительного эмоционального стресса, который имел метафизические масштабы. Хотя я и раньше наблюдал подобные проявления на некоторых ЛСД сессиях, они никогда не были столь реалистичны и убедительны. Мне было трудно контролировать свой страх и желание ввязаться, как я чувствовал, в активный поединок с присутствием непонятно чего. Я обнаружил, что судорожно вспоминаю, есть ли в нашем медицинском инвентаре распятие. Рациональное зерно в этой идее заключалось в том, что в данный момент, очевидно, проявился некий архетип, и что крест в этих обстоятельствах мог бы оказаться особым архетипическим средством помощи.
Вскоре я понял, что мои эмоции, будь то страх или агрессия, делали эту сущность более реальной; я подумал о сценах из фантастических книг, в которых чужое существо питалось эмоциями людей. В конце концов, я понял, что мне необходимо было оставаться спокойным и целостным. Я решил войти в медитативное состояние, взял сведенную судорогой руку Флоры и попытался обратиться к ней такой, какой я знал ее раньше. В то же время я пытался визуализировать сферу из света, накрывающую нас обоих, что интуитивно казалось мне наилучшим решением. Так прошло около двух часов реального времени; по моим субъективным ощущениям, это были самые долгие два часа в моей жизни, исключая часы моих собственных психоделических сессий.
После этого времени руки Флоры расслабились, ее лицо вернулось к своему нормальному виду; эти изменения были очень резкими, как будто окончился приступ какого-то странного состояния. Вскоре я обнаружил, что она не помнит об этих двух часах. Позже в своем письменно отчете, она описала первые два часа сессии и потом продолжила с того момента, когда «состояние вселения» закончилось. Я серьезно размышлял над тем, стоит ли сообщать ей о том, что она забыла, и, в конце концов, решил этого не делать. Не было никаких причин давать ее сознательному уму пищу для жутких размышлений.
К моему огромному удивлению эта сессия привела к поразительному терапевтическому прорыву. Флора избавилась от своих суицидальных наклонностей и обнаружила новое для себя ощущение ценности жизни. Она бросила пить, употреблять героин и барбитураты и стала систематически посещать собрания небольшой религиозный группы в Катонсвилле. Большую часть времени у нее не было лицевых спазмов; энергия, лежащая в их основе, кажется, исчерпала саму себя, поддерживая «маску зла» в течении двух часов. Те небольшие боли, которые у нее иногда случались, были слабыми и больше не требовали медицинского вмешательства. Она начала пробовать себя в гетеросексуальных отношениях и, в конце концов, вышла замуж. Ее сексуальная жизнь, однако, не была хорошей – она могла вступать в половые отношения, но считала их болезненными и не очень приятными. Брак распался через три месяца, и Флора вернулась к лесбийским отношениям, однако на этот раз они не сопровождались таким острым чувством вины. Ее состояние улучшилось настолько, что ее приняли на работу таксистом. Хотя на протяжении следующих лет у нее были хорошие и плохие периоды, она уже никогда не возвращалась в психиатрическую лечебницу, которая раньше могла стать ее постоянным домом.
Вышеприведенное обсуждение и два примера, представляющие собой лишь малую часть тех наблюдений, которые я сделал на протяжении двадцати лет ЛСД исследований, наводят на мысль о том, что трансперсональные переживания могут иметь большую терапевтическую ценность. Каким бы не было профессиональное и философское мнение терапевта о природе трансперсональных переживаний, он или она должны признавать и учитывать их терапевтический потенциал и поддерживать клиентов, если они в своем самоисследовании зайдут в трансперсональные области.
Наблюдения, сделанные в ходе ЛСД психотерапии, касающиеся эффективных механизмов терапевтических изменений, ясно показывают, что ни одна из существующих психологических школ не объясняет всего спектра процессов, равно как и не предоставляет для них адекватной объясняющей модели. |