Тереза в гневе стукнула кулаком по столу:

— Ты думаешь, мама, мы жили бы в этой квартире, если бы у нас был выбор?! Нам больше негде остановиться, и мы будем здесь жить, пока не уладим наши дела. Понятно?

— Не надо кричать, Тереза. Просто мама растерялась. Сразу столько переездов — то Рим, то снова Палермо, теперь вот Нью-Йорк… Вместо того чтобы ссориться, ты бы лучше спросила, как прошел суд. — София возила по тарелке свой жуткий гамбургер. — Маме пришлось заплатить штраф. Вернее, это мне пришлось его заплатить.

— Я полагаю, все прошло хорошо, иначе вы бы здесь не сидели. Ты всегда жила в роскошных квартирах, София, не то что некоторые из нас. Что ж, оглянись, посмотри! Альфредо был сыном дона Роберто, и эта квартира — еще не самое плохое наше жилище. В сравнении с остальными это просто дворец! И я не желаю больше слышать слово «трущоба»! Если вы хотите увидеть настоящие трущобы, пройдите четыре квартала отсюда… Боже мой, что же я делаю? Я что, сошла с ума? Мы все собрались вместе и говорим о квартире! Это какое-то безумие… Мама, прости меня, ладно?

Мойра одолела свой гамбургер и теперь накладывала себе еще жареную картошку.

— Послушайте, я жила в таких дворцах, которые вам и не снились! — встряла она. — Вы думаете, я не знаю, что такое богатство? Как-то в Майами мы сняли дом, по сравнению с которым вилла «Ривера» — просто жалкая голубятня! До нас там жил Фрэнк Синатра. Зеркальные ванные…

Тереза перебила:

— Замолчи, пожалуйста, Мойра. С тех пор как мы сюда приехали, я только и слышу от тебя, какая это дыра. Тебе не кажется, что нам надо поговорить о том, почему мы все сидим здесь, в моей «трущобе»?

Грациелла скрестила руки на груди.

— Знаешь, Тереза, то, что ты считаешь важным, не всегда верно. Самое главное — это дом. Дом — это сердце, место, где ты живешь, где ты растешь. Семья и дом неотделимы.

Тереза была на грани истерики. Казалось, еще немного — и она взорвется. София ласково обняла Грациеллу за плечи.

— Ты права, мама.

— Конечно, права. Мне не нравится эта квартира. Моя кровать стоит у стены. Кому приятно просыпаться утром и пялиться на стену?

— Ладно, мама, хочешь взять себе мою комнату? Бери. Живи в моей комнате.

— Мне не нужна твоя комната, Тереза. Я хочу уехать из этой квартиры. Она угнетает, давит. Сегодня мы поспим здесь, а завтра будем искать новое место.

София помогла Грациелле подняться на ноги, но та оттолкнула ее локтем.

— И хватит обращаться со мной как с дряхлой старухой! Проявляйте ко мне хоть немного уважения! Прошу вас не забывать о том, что я отдала вам свой дом. — Она пошла к двери, но помедлила на пороге. — Где здесь ванная?

Громко расхохотавшись, София повела Грациеллу по маленькому, заставленному мебелью коридору.

— Так-так, — проговорила Роза, — я вижу, у тети Софии улучшилось настроение. В прошлый раз, когда мы ее видели, она была мрачнее тучи. Интересно, всегда ли действуют эти ее таблетки?

— Веди себя уважительно, Роза, а не то получишь оплеуху.

Роза взглянула на маму, продолжив наливать себе вино. Она заметила, что в последнее время ее тетя сильно сдружилась с Лукой. И уж если она это заметила, то Мойра и подавно. Наполнив свой бокал, она сказала:

— Кажется, Джонни стал членом нашей семьи. Они с Софией очень сблизились.

Тереза молча собрала грязные тарелки, но вернулась к вопросу о Джонни, когда в кухню вошла София.