Возможно, она тоже знала это. Я видел, что она тоже так думает. Она бы решительно прекратила наши отношения, если бы считала их ошибкой. И тут я испугался, что она может мне отказать.

Добравшись до клиники, мы увидели только одну машину, припаркованную у центрального входа. Это была не машина Рэмзи.

— Кажется, его еще нет, но кто-то уже приехал. Хочешь осмотреть клинику? — предложил я.

— Конечно, хочу. Я до этого видела только ньюмаркетскую больницу.

Мы вошли в холл и по коридору прошли в офис, в котором не было никого, даже полицейских.

— Давай посмотрим, где не заперто, — предложил я, и мы прошли по коридору к двери, ведущей в операционный блок. Она открылась от одного прикосновения, и мы вошли. Я показал Аннабель раздевалку и аптечный шкаф и пошутил, что нам сейчас не нужны чехлы для обуви и нет никакой нужды беспокоиться о стерильности.

Мы вошли в операционную и осмотрелись. Аннабель очень понравился подъемник.

— В Ньюмаркете я видела, как лошадь просто ставят рядом со столом, перевернутым набок, и привязывают. Лошадь, которой дали успокоительное, стоит прямо. Затем ей делают анестезию, переворачивают стол в горизонтальное положение и начинают операцию.

Раздвижная дверь послеоперационной палаты была широко раскрыта для всех микробов. Мы прошли внутрь, и Аннабель вскрикнула, подпрыгнув несколько раз на мягком упругом полу.

— А для чего эта стена? — она указала на перегородку.

— Ветеринары стоят за ней, когда лошадь начинает бегать, — объяснил я. — Иногда пациент может лягаться, и ветеринар отходит за стену, за пределы досягаемости копыт.

— Как площадка для быков, — сказала она.

— Точно.

Казалось, вокруг не было ни души. Мы прошли через коридор в приемную, где вдоль стен было расставлено оборудование, безмолвное и готовое к работе.

— Обычно они тщательно все запирают, — заметил я. — Все разваливается на части.

— Как мне их жаль.

Я толкнул дверь на улицу. Она, по крайней мере, была закрыта. Я почувствовал смутное беспокойство. Что-то было не так, хотя я не мог понять что. Я хорошо знал это место, и оно казалось таким же, как и раньше. Разница состояла в том, что я уже догадался, кто убил Скотта, но боялся немедленно рассказать об этом Рэмзи. Было странно, что он еще не приехал, хотя в его записке не было указано точного времени.

«Наверно, мне следовало рассказать об этом Кену, — подумал я, — но ничего уже не поделаешь. Это была не очень умная идея — приехать сюда в воскресенье утром».

— Давай вернемся в офис, — резко сказал я. — Я позвоню Рэмзи и спрошу, когда он будет.

— О'кей.

Повернувшись, я направился назад через палату в коридор. Войдя в приемную, где стояло все реанимационное и офисное оборудование, я спросил через плечо:

— Ты когда-нибудь лежала в больнице?

Аннабель не ответила.

Я оглянулся и остолбенел от ужаса. Она упала на колени, конвульсивно размахивая руками, ее голова повисла. Я бросился назад к ней, а она рухнула без сознания на мягкий пол.

— Аннабель! — Я бился в агонии, склонившись над ней, я ползал на коленях, тормошил ее. Я не мог понять, что с ней случилось, не знал, чем ей помочь. Я буквально обезумел от горя.

И только в последнюю секунду я услышал шорох одежды за спиной, но повернулся слишком поздно.

Откуда-то из пустоты появилась фигура в хирургическом халате, перчатках, колпаке и маске. В руках у него был шприц, который он вонзил мне в шею, как кинжал.