Не имея больше вариантов, я сунула Зарика под рубашку и сложила руки на животе, придерживая и скрывая. Сделала пару успокаивающих вдохов-выдохов и плюхнулась в свое кресло, разворачиваясь к Марку, который бродил по комнате, изучая мое жилище.

— Зарицкий, правильно ли я понимаю, что ты явился со своих Сейшел за мной?

— Ну уж точно не потому, что по России-матушке скучал.

Он прекратил рассматривать интерьер и встал прямо передо мной.

— И ты решил, что достаточно просто ввалиться ко мне и велеть собирать манатки, и я тут же запрыгаю от счастья и брошусь исполнять?

— Нет, прыгать от счастья вхолостую, учитывая, что мы не трахались три недели, будет дуростью, согласись? А насчет броситься, вот он я, бросайся, я только «за».

— Прекрати паясничать.

— А ты кончай тупить, рыбка моя. — Шагнув ближе, он бухнулся на колени. — Вот он я, у твоих ног, — бесцеремонно схватив меня за колени, он взял и развел их, моментально втискиваясь, что уже не сдвинешь. — Между ногами, так оно доходчивее будет. Так о чем это я?

Опустив голову, он знакомо засопел, глядя на мою промежность, что в таком положении уже была скрыта только самым краешком ткани. А у меня аж мышцы на бедрах задрожали, и в голове поплыло от такой его моментальной близости.

— Ну, давай же, подсказывай, Белоснежка, — пробормотал Марк уже совсем тихо и мало разборчиво. — Что там еще надо сказать из этой всей романтической чепухи, чтобы ты прониклась и пошла со мной в постель? Ну очень надо, прямо дышать уже невмоготу.

Хотела ли я с ним в постель? Очень. Мне и самой дышать было тяжко. Да только Поля в Питере совсем не тот человек, что Полина на Сейшелах.

— Марк, уходи. Это самое романтичное, что ты реально можешь сделать в этой ситуации. Встань и уйди. Прекрати обращаться со мной, будто я твоя чокнутая фанатка, которую можно небрежно поманить за собой и этим осчастливить. Прекрати игнорировать все, что я тебе говорю, и вести себя так, как будто лучше меня знаешь, чего я хочу и это безусловно и всенепременно ты.

— Но ведь это правда. — Зарицкий в конце концов нашел в себе достаточно сил, чтобы оторваться от обозревания моих едва прикрытых прелестей и посмотрел мне в глаза. На удивление без малейшей искры ехидства и легкомыслия. От его взгляда мне даже не по себе стало. Как если бы ему было… больно?

Ну да. Давай, Полина-дура, придумай опять то, чего нет, ты же в этом профи. Напусти флера загадочной сентиментальности там, где ее в принципе быть не может.

— Это так. Я тебя хочу.

— Ну так…

— Я тебя хочу, — оборвала я его торжествующую речь. — Кто бы не захотел, да? Ты же неотразим. Мужчина-мечта, с не знающим устали членом, потрясающим оральным искусством, руками, способными заставить голову потерять. С телом, что будет являться во снах до конца жизни. Действительно мечта. Курортная. Шанс на незабываемый отпуск. Вот только ты для всех. Ты живешь этим — свободой, удовольствием каждый день, и это-то в тебе и привлекает. И, упаси бог, я не осуждаю. Мне ли, той, кто тобой упился допьяна, судить и тебя, и других таких же. Но, Марк, курортным фантазиям не место в повседневности.

— А вот сейчас ты уже херню городишь, Белоснежка, — нахмурился Марк. — Ты просто тупо трусишь.

— Трушу? Ну пусть так. Я достаточно долго была дурой, что растрачивала свою жизнь на человека, для которого я не была ни достаточно хороша сама по себе, ни важна по-настоящему. Повторять своих ошибок не хочу.

— Я приехал, по-твоему, сюда, потому что ты для меня не важна?

— О, конечно важна! Тебе же совершенно плевать на то, что составляет мою жизнь, ты считаешь себя как раз достаточно значимым, чтобы явиться и велеть мне собираться.