Вот в таком вот благостном настроении мы и появились под светлы очи шефа полиции.

— Итак, мадам Осипенкоф, вы утверждаете, что ночь с 15 на 16 июля 20** года мистер Зарицки провел с вами. Все верно? — строго пошевелив для порядка усами, вопросил Менч.

Тот самый, упоминаемый всуе мистер Зарицки находился в этой же приличных размеров комнате, отделенный от меня только прозрачной стеклянной перегородкой, что не была препятствием не только для зрения, но и для звука. Тоже мне, чистота проведение следственных действий! Зато прекрасная возможность для меня станцевать на кое-чьем раздутом до невероятных размеров самолюбии.

— Как я уже говорила, я прилетела на этот чудесный остров 15 июля после обеда. Время точно не припомню, но мы можем…

— Мадам…

— Вообще-то, чисто технически, мадемуазель или мисс. И я буду признательна, если вы перестанете перескакивать с французского на английский, а остановитесь на английском. Французский я уже подзабыла. Благодарю.

— Э-э-э, мадему… мисс, — вдруг рассердился Менч, явно готовый прихлопнуть по столу широченной ладонью, но передумавший в последний момент. — Повторяю вопрос, на который прошу отвечать кратко и четко. По существу. Мистер Зарицки провел с вами ночь с 15 на 16 июля 20** года, да или нет?

— Да.

— Подтвердите ли вы это под присягой?

— Да. — Я вас умоляю, мы тоже умеем играть в эти игры. И прости, Боженька, мою душу грешную.

— Вы уверены, мисс, что человек, с которым вы провели ночь с 15 на 16 июля был именно мистер Зарицки?

Они тут все сговорились, что ли, подозревать меня не пойми в чем?

— Да.

— На каком основании вы можете это утверждать, если вы познакомились в баре, где наверняка приняли спиртное, которое, возможно, могло повлиять на ваши органы перцепции? — закрутил Менч, к концу фразы, похоже, сам запутавшийся в ее смысле.

— На том основании, что те два коктейля, которые я выпила за весь вечер в баре, не могли повлиять на мои органы перцепции таким образом, чтобы не запомнить мужчину, с которым протрахалась, о, прошу прощения, состояла в интимной связи до самого утра. Какой из его органов вы хотите, чтобы я описала для подтверждения своих слов? Кстати сказать, из всех виденных мною мужских достоинств его, пожалуй, можно отнести к тройке самых красивых. Ой, не поверите, у него така-а-ая умилительная родинка рядом с левым яичком…

Марк за стеклом, похоже, чем-то подавился, даже к стакану с водичкой приложился.

— Мисс!

— Что мисс? Вы просили по существу отвечать. Я отвечаю по существу и описываю приметы, по которым, простите, даже труп обезглавленного… — я кровожадно ухмыльнулась, заметив, что Лана показывает мне большой палец, — мужчины можно с легкостью опознать. А когда он кончает, он смешно так прихрюкивает — ойнк-ойнк, прям как миленький маленький поросеночек. Хотя, должна сказать, если смотреть на него в этот момент снизу вверх, то глаза он закатывает по-дурацки, и уголки губ у него опускаются, как у грустного мима. — Я промокнула глаза чистым носовым платочком, со злорадством отмечая, что с каждым моим новым словом в его «защиту» мистер Бабник-Зарицкий мечет в мою сторону все больше «я-тебя-прибью» вместо «спасибо-что-помогаешь-мне» взглядов.

Эх, неблагодарный народ эти мужчины.

— Мисс, вернемся к вечеру, когда вы познакомились с мистером Зарицки, — вздохнул обреченно полицейский.