– Еще пюре? – спросила Молли, врываясь в его мечты.

– Да, пожалуйста. И подливки.

Она подошла к плите, зачерпнула ложкой большую порцию картошки, шлепнула ее на тарелку и сделала в середине картофельного холма ямку. Все получилось так, как надо. Вилкинс улыбнулся, наблюдая, как она наливает в углубление подливку.

– Соль?

– Не надо, – сказал он. – Все отлично.

Молли наклонила голову и взглянула на него:

– Пенни?

Вилкинс неловко улыбнулся:

– За мои мысли? Да они не стоят и пенса… или стоят слишком много, чтобы назначать цену. Я просто думал обо всем этом. О нас. – Он повел рукой вокруг, показывая на сувенирные тарелки на стене и на полные тарелки, стоящие на столе.

– Да, я понимаю, – сказала она, скрывая недоверие.

– Мы могли бы жить хуже.

Молли кивнула, как будто имела в виду именно это. Он готов был рассказать ей об эфирных кроликах, о том, зачем он купил старый холодильник и сетки, об Эйнштейне и Миллере, но оказалось, что вместо этого он рассказывает ей о Норме и о том, что сегодня на стоянке его чуть было не сбили. Когда перед обедом он взял ее ключи и ушел, чтобы забрать машину, Молли не о чем не спросила. Вилкинс решил, что она дуется, но теперь он знал, что это не так. Просто она давала ему возможность перевести дух.

– Извини, что я накричал на тебя, когда вернулся, – сказал он, когда кончил рассказывать о своих злоключениях. – Я был здорово потрясен.

– Конечно. Все-таки, лучше бы ты мне сказал. Кому-нибудь следовало вызвать полицию.

– Бесполезно. Я даже не запомнил номер. Все случилось слишком быстро.

– Кто-нибудь в кафе мог запомнить.

Вилкинс пожал плечами. Даже в тот момент он не послал проклятие вслед парню из «Турина». В некотором смысле там не было никакого парня, а была просто… просто какая-то физическая сила, похожая на силу тяготения или холод, или на манеру вещей пропадать ко всем чертям, если не быть настороже. Он проделал в картофельном пюре небольшие щели, чтобы подливка могла стекать к краям тарелки подобно кипящей лаве, вытекающей из вулкана, и внимательно следил за тем, чтобы она не вытекла вся. Вилкинс отправил в рот полную вилку, взял свиную отбивную, держа ее за косточку, и обгрыз оставшееся мясо.

– Ничего страшного, – произнес он. – Всего несколько долларов…

– Что тебе нужно было сделать, когда ты добрался до дома и надел другие брюки, так это поехать на 17-ю улицу. Твои штаны, скорей всего, валяются где-нибудь на обочине.

– Самое первое, что сделаю утром, – пообещал он, оттягивая поиски, хотя до наступления темноты оставалась еще пара часов.

Но потом Вилкинс вдруг понял, что Молли права. Конечно, именно это он и должен был сделать. У него была слишком забита голова. Мужчина не любит вспоминать о затруднениях такого рода, во всяком случае, не так скоро. Теперь, когда он сидел в безопасности на своей кухне и поглощал вкусный обед, мир был достаточно далеко, чтобы позволить ему попытку философского отношения к происшедшему. Теперь Вилкинс мог порассуждать об этом, рассказать все Молли. В этом не было позора. Черт возьми, ведь было смешно. Если бы он видел все это из окна кафе, то тоже смеялся бы над собой. Он ничуть не пострадал. Если не считать того, что исчезли его изобретательские брюки.

Внезапно насытившись, он отодвинул тарелку и встал.

– Посидим, поговорим? – спросила Молли.

– Не сегодня. Мне еще нужно кое-что сделать до наступления темноты.

– Тогда я сварю кофе и принесу в гараж.

Он улыбнулся и подмигнул ей, потом нагнулся и поцеловал в щеку:

– Возьми фильтр.