Он плюхнулся прямо в прибрежную пыль, и она завертелась вокруг него крошечным золотистым облаком, быстро превратившимся в странное создание, похожее на язычок пламени с крылышками.

— Когда мне дают пищу, я живу, — бодро заявило существо. — Когда мне дают воду, я умираю.

Отгадать было проще простого.

— Огонь, — спокойно сказал Лука, а Огнежук страшно забеспокоился.

— Не произноси этого слова! — зажужжал он. — Стоит тебе повысить голос, и тут же обязательно прибежит кто-нибудь с пожарным шлангом. Да и вообще, тут и без того слишком много воды. Пожалуй, пора мне убираться отсюда.

— Подожди секундочку. — Лука заволновался, несмотря на крайнюю усталость. — Может, я именно тебя и ищу. Ты так красиво светишься, — добавил он, считая, что капля лести никому не повредит. — А вдруг ты… А что, если… Уж не являешься ли ты… частичкой Огня Жизни?

— Не говори об этом, — запоздало вмешался Никтопапа.

— Что ты знаешь про Огонь Жизни? — неприязненно спросил Огнежук. Затем он обратил свой гнев на Никтопапу: — А вам, сэр, насколько мне известно, следует находиться совсем в другом месте и заниматься совсем другим делом.

— Видишь ли, — объяснил Никтопапа Луке, — у Огненных Жуков, скажем так, довольно пылкий нрав. Однако они приносят пользу, пусть и скромную, повсюду распространяя тепло.

При этих словах Огнежук так и вспыхнул.

— Знаете, что меня раздражает? — с негодованием заявил он. — Никто не любит огонь. О да, все говорят, что огонь хорош, когда он на своем месте. Он так уютно горит в камине, но за ним нужен глаз да глаз, и ни в коем случае нельзя оставлять его без присмотра. Все признают, что огонь приносит пользу, но стоит пожару уничтожить пару-тройку лесов или случиться извержению вулкана, как все тут же обрушиваются на огонь. Другое дело — вода! Ха! Воду только хвалят. Наводнения, дожди, протечки труб — ничто не влияет на отношение к воде. Вода — всеобщая любимица. А уж когда ее называют Источником Жизни — тьфу! — это меня просто убивает. — Огненный Жук на мгновение рассыпался в маленькое облачко сердито жужжащих искр и снова превратился в жука. — Тоже мне, Источник Жизни, — прожужжал он. — Подумать только! Жизнь — это вам не капля. Жизнь — это искра. Думаете, из чего состоит солнце? Из дождевых капель? Ничего подобного. Жизнь, юноша, отнюдь не в сырости. Жизнь обжигает.

— Нам пора идти, — прервал его Никтопапа, увлекая Луку, Пса и Медведя вдоль берега. — Прощай, светлый дух, — сказал он Огнежуку.

— Не спешите, уважаемые, — вновь вспыхнул ярким пламенем Огнежук. — Я чувствую, как под внешним покровом что-то тлеет. Кое-кто, а именно вот этот молодой человек, — тут он указал сверкающей лапкой на Луку, — упомянул о некоем Огне, который вроде бы должен для всех оставаться Тайной. А кое-кто другой, то есть я, хотел бы знать, откуда первый вообще знает об этом и что намерен делать дальше.

Никтопапа встал между Лукой и Огнежуком.

— Ну ладно, хватит, ты, огненное ничтожество! — строго сказал он. — Прочь отсюда! Шипи, пока шипится!

Он снял панаму и помахал ею на раскаленное насекомое. От такого оскорбления Огнежук еще сильнее заполыхал.

— Со мной шутки плохи! — закричал он. — Вы что, не поняли, что играете с огнем?

Он снова рассыпался в сверкающее облачко, слегка опалив брови Луке, и исчез.

— Да уж, положение мы себе не облегчили, — вздохнул Никтопапа.