— Поосторожнее с желаниями, — поспешно одернула его Сорайя, но опоздала.

«Никто не знает, — говорил Рашид Халифа, — обладают ли Аалим какой-либо материальной формой. Может, у них действительно есть тело, а может, они просто принимают какую-нибудь личину, если в этом появляется необходимость, а в иное время существуют как бестелесные сущности, распространенные по всему космосу. Ведь Время — повсюду. В любом месте есть хотя бы Вчера, которое уступает место Сегодня, а тому вряд ли можно рассчитывать на светлое Завтра. Во всяком случае, известно, что Аалим весьма неохотно появляются на публике, предпочитая действовать втихаря, за кулисами. Когда они показываются, то обязательно закутываются в свободные одежды и надвигают на лицо край капюшона, подобно монахам. Никто не видел их лиц, и всех охватывает страх, когда они проходят мимо, — кроме, пожалуй, некоторых детей…»

— Некоторых детей, — произнес вслух Лука, припоминая рассказ Рашида, — детей, которые бросают вызов Времени самим фактом своего рождения. Ведь они возвращают молодость своим родителям.

В действительности, первой эти слова — или что-то похожее — когда-то произнесла мама, но вскоре сама идея влилась в неистощимый поток Лампридовых историй. «Да, — признавался он Луке со смущенной улыбкой, — я украл эту мысль у твоей мамы. Запомни, сынок: чтобы стать хорошим вором, нужно красть что-то хорошее». Да уж, подумал Лука, Похититель Огня Жизни, я последовал твоему совету, папочка, и посмотри, что я украл и куда меня это завело.

Три фигуры, появившиеся на крепостной стене Баадал-Баллада-Гархане внушали почтения ни ростом, ни видом. Лиц их не было видно, а руки они сложили так, будто держали у груди младенцев. Они не сказали ни слова, но в словах нужды не ощущалось. Достаточно было увидеть выражение лица Сорайи и услышать, как поскуливает Койот:

— Maire de Dis, не будь я сейчас высоко в небе, бросился бы бежать со всех ног куда глаза глядят!

Слоноптицы тряслись мелкой дрожью и причитали:

— Может, мы вовсе и не хотели участвовать в каких-то там событиях! Может, мы просто хотели жить и сберегать в памяти все, что случается в этом мире. Ведь для этого мы, собственно, и предназначены!

Одно появление фигур в капюшонах повергло в ужас всех обитателей Волшебного Мира. Даже сам великий Титан беспокойно дергался. Лука понял, что все со страхом представляют себе Dis, где будут заточены навеки в глыбах льда. Или видят перед собой птиц, которые примутся вечно клевать их печень. Н-да, подумал он, похоже, наши друзья из Волшебного Мира теперь нам не помощники. Если кто-то и выйдет с честью из этого положения, так это обитатели Реального Мира.

Аалим заговорили в унисон, тихими, потусторонними голосами, от которых исходил тройной холод, словно от сверкающей стали трех неодолимых мечей. Даже отважная Сорайя пала духом при этих звуках.

— Никогда не думала, что мне доведется услышать голоса Времени, — воскликнула она и зажала уши руками. — Это невыносимо! Я этого не переживу!

Корчась от боли, она упала на колени. Все остальные волшебные создания катались по ковру-самолету, содрогаясь от нестерпимых мук, кроме Титана, который с достоинством переносил боль, ибо привык к мучениям за целую вечность, проведенную в цепях, когда посланная Зевсом птица исклевывала его печень. Однако медведь Пес не испугался, а пес Медведь ощетинил загривок и злобно оскалил зубы.

— Вы оторвали нас от Ткацкого Станка, — произнесли хором три голоса, от которых веяло холодом стали. — Мы, все трое, Ткачи.