В том же апреле Гонзага признался Лоренцо Строцци, что с нетерпением ждет приезда Лукреции в Мантую, для нее это было бы «передышкой от повседневных ее волнений и забот, а она получила бы удовольствие от встречи с ним». Через Строцци он заверил ее, что «срочно заканчивает во дворце Сан-Себастьяно новые комнаты, которые мы для нее готовим».

По правде сказать, Лукрецию вымотали все эти празднества. 16 июня Проспери доложил, что герцогиня была больна, но теперь поправляется. Четыре дня спустя Лукреция решила ехать в монастырь Сан Бернардино, на который, похоже, смотрела как на санаторий: «Она там очистит кишечник, попьет воды и посидит на диете». То есть, по его словам, на некоторое время она там останется. В тот же день Лукреция собственноручно написала записку Франческо. Почерк неаккуратный, а бумага покрыта кляксами: «Так как после болезни я ослабела, многого не напишу, к тому же невозможно найти слова, которыми я могла бы выразить еще раз благодарность Вашему Сиятельству за все, что вы делаете для меня. Вместе с этим письмом я целую Вашу руку бесчисленное количество раз, остальное поручаю фра Ансельмо, подателю сего письма. Прошу Ваше Сиятельство: если знаете, чем я могу служить Вам, то стоит Вам только приказать». Лаура Бентивольо Гонзага, жена брата Франческо, Джованни, посетила ее после того, как она очистила организм и готовилась пить воду. Она застала ее на постели, одетую в платье из легкого черного шелка с узкими рукавами, собранными у запястья, и в закрывающей уши шляпе типа тюрбана. Они поговорили о моде. Лукреция дотошно допрашивала ее, что сейчас носят в Модене, и попросила прислать ей головные уборы, подобные тому, который был на гостье. Она хотела скопировать ее головное украшение. 3 июля Лукреция все еще была в монастыре Сан Бернардино. Альфонсо посетил ее, но так как заведение это было закрытым, то внутрь ему войти не разрешили, и он мог говорить с ней только «через колесо».

Несмотря на пройденный в монастыре курс лечения, здоровье Лукреции не поправилось. Королева Франции выразила большое желание встретиться с ней: она много слышала о ней от французских капитанов, а потому хотела, чтобы Лукреция приехала к ее двору. 5 июля Бернардино Проспери сообщил, что королева отправила посла, которому поручено было пригласить Лукрецию вместе с ее старшим сыном в Гренобль. Ипполито уже побывал при французском дворе. Король и королева тепло его приняли, однако заставили, чтобы он и его свита сбрили бороды. 20 июля Франческо послал Лукреции для ее путешествия подарок — мула и коренастую верховую лошадку. В тот же день она поблагодарила его за подарок собственноручно написанным письмом. При этом добавила, что если не уедет, вышлет животных обратно. 29 июля она послала ему еще одно очень эмоциональное письмо и сообщила, что Альфонсо высказался против ее поездки, «потому что со здоровьем у меня не все в порядке», с графом Мелина она отправила ему обратно животных. Граф на словах передаст ему то, что она не может предать бумаге. Лукреция никак не могла оправиться от болезни, и 12 августа, инкогнито (как подчеркнул Проспери), она снова в монастыре Сан Бернардино. Вполне возможно, что она снова беременна, поскольку Проспери использовал глагол spazar, что имеет отношение к выкидышу.

В начале сентября Лукреция в сопровождении тридцати всадников отбыла в Реджо. Дети остались в Ферраре. Позднее она послала за ними, но Альфонсо, возможно из страха, что их захватят, приказал им остаться в Ферраре, хотя сам большую часть времени проводил в Остеллато. Из Реджо Лукреция по-прежнему посылала Гонзага теплые письма.