Но тут я увидел среди прочих одежек узкие джинсы, которые ни один уважающий себя джазмен даже не подумает надеть. И понял, что Симона собирала свои собственные вещи. Однако это казалось не менее подозрительным. Прислушавшись, не поднимается ли она по лестнице, я по-быстрому заглянул в оба ящика с нижним бельем. Результатом было лишь ощущение собственного крайнего непрофессионализма.

А вот музыкальная комната обладала характером гораздо ярче. На стенах здесь висели в рамках портреты Майлза Дэвиса и Арга Пеппера, полки были заставлены партитурами. Эту комнату я оставил напоследок, поскольку надеялся ощутить то, что Найтингейл называл «sensis illic», а я — сопутствующим вестигием, до того, как войду в домашнее святилище Сайреса Уилкинсона. Я услышал отзвук мелодии «Body and Soul», снова почувствовал запахи пыли и пиленого дерева. Они перемешались с ароматом духов Симоны, растворились до неуловимости. В отличие от остальных комнат, книжные полки здесь содержали кое-что еще помимо фотографий и необоснованно дорогих сувениров на память об отдыхе за границей. Я уже понял, что всякий, кто решится овладеть практической магией в обход официальных путей, неминуемо должен сначала перелопатить кучу оккультной дребедени, прежде чем придет к истинной магии — если только это вообще возможно. В доме должно было быть по крайней мере несколько таких книг, но Сайрес ничего похожего не читал. У него на полках не было даже «Книги лжи» Алистера Кроули, которую в принципе можно полистать для смеха, если больше читать нечего. Вообще содержимое книжных полок очень напоминало библиотеку моего отца: биографии Арта Пеппера, Чарли Паркера и других джазменов перемежались ранними романами Дика Фрэнсиса.

— Нашли что-нибудь важное?

Я обернулся — на пороге стояла Симона.

— Пока нет, — ответил я.

Сосредоточившись на своих ощущениях, я даже не услышал ее шагов по лестнице. Лесли, помнится, заметила, что неспособность услышать, как у тебя за спиной группа голландцев отплясывает народный танец, — не то качество, которое поможет добиться успеха в наше тяжелое время, когда полиция семимильными шагами движется по пути прогресса. Я возразил тогда, что, во-первых, в тот момент показывал дорогу другому туристу, который был малость глуховат. А во-вторых, танцоры были не голландские, а шведские.

— Не хочу торопить вас, — сказала Симона, — но перед вашим приходом я заказала такси, а вы же знаете, как таксисты не любят ждать.

— Куда вы направляетесь? — спросил я.

— К сестрам, — ответила она, — на первое время, пока не приду в себя.

Я попросил дать мне адрес, она продиктовала, я записал. К моему удивлению, это было в Сохо, на Бервик-стрит.

— Да, я понимаю, — сказала она, увидев выражение моего лица, — они и сами девушки богемные.

— У Сайреса есть какая-то еще недвижимость? Дом, быть может, или сад?

— Я ни о чем таком от него не слышала, — сказала она. Потом рассмеялась. — Сайрес, занимающийся садоводством, — и подумать-то страшно.

Я поблагодарил Симону за уделенное мне время, и она проводила меня до двери.

— Спасибо вам, Питер, — проговорила она. — Вы были очень добры.

Отражение в боковом стекле давало хороший обзор и позволяло видеть, что «Хонда Сивик» все так же стоит напротив дома, а женщина за рулем не отрываясь смотрит прямо на нас. Я вышел и, закрыв за собой дверь, повернулся к машине лицом — и женщина тут же отвернулась и притворилась, будто разглядывает наклейки на заднем стекле соседней машины.